Марина Серова - Все вернется

Бомжи Люся и Вася сидели в подземном переходе. Она была одета почти по-летнему, хотя на улице было еще довольно-таки прохладно. Розовый нелепый плащ, видавший виды, летняя соломенная шляпа с красным цветком сбоку, разбитые вконец ботики — таков был Люсин прикид. Ее волосы торчали из-под шляпы во все стороны, на руках были перчатки «без пальцев». На груди висела табличка: «Жертва произвола. Помогите, кто чем может». Таков был Люсин «имидж».

Рядом с ней на ящике сидел Вася, в синей фуфайке и зеленых военных шароварах, служивших какому-нибудь офицеру, должно быть, еще в годы войны. На голову он водрузил шапку-ушанку, которая смотрелась очень оригинально рядом с соломенной шляпой Люси. Один рукав у Васи был пустым. Создавалось такое впечатление, что он без одной руки. Но это был оптический обман. Руку Вася из рукава вынул и спрятал под фуфайкой. На его груди висела табличка: «Инволит», что означало, очевидно, что ее хозяин был инвалидом.

Они пели. Жалостливо. Печально. Но нестройно, не в унисон. Вася сбивался, торопился, и Люся часто давала ему тычка в бок.

– И-извела-а меня-а-а кручина, па-адколодная-а-а змея-а…

Вася изображал на лице такую тоску, что многие прохожие, не удержавшись, бросали в коробку из-под обуви, стоявшую у его ног, монеты, а кое-кто и десятирублевые бумажки.

– Да-агора-ай, гори, моя лучи-ина…

Да, зрелище было просто душераздирающее! Я постояла некоторое время в отдалении, посмотрела на «сладкую парочку», вытягивающую свои рулады, и, наконец, подошла.

– Браво, браво! На «бис» что поем?

– А что закажете, то и поем, — нашлась Люся, — у нас репертуар большой!

– Я вижу, — кивнула я на деньги.

– Вы по делу али исполнение наше желаете послушать? — Вася сощурил один глаз.

– По делу. Есть возможность неплохо заработать.

– Дак мы — завсегда! А что делать-то?

– Украсть кое-что…

– Дак ведь мы, это… не воруем… — неуверенно сказала Люся и вопросительно посмотрела на Васю.

– Не воруем! — подтвердил он.

– А за деньги? — пробовала я искусить моих друзей.

– И за деньги не воруем. В тюрьме сидеть неохота. Там кормят плохо.

– Ну да, на вашей-то свалке — такие деликатесы! И, главное, ассортимент большой! — поддакнула я ему.

– А чего надо-то? Ты конкретно скажи, а то все у тебя загадки, загадки…

– А конкретно — отойдем в сторонку, поговорим…

– Здесь у нас место хлебное, займут! — Вася с сомнением посмотрел вокруг.

– Я вам такое хлебное место покажу, что вы еще и на хороший кусок масла заработаете!

Бомжи отправились со мной за ближайший гараж. Здесь Вася всунул руку в рукав, поправил свою ушанку и преданно уставился на меня. Люся достала из кармана губную помаду и треснувшее зеркальце и принялась наводить марафет.

– В общем, ребята, если дело, которое я хочу провернуть, выгорит, вам обоим светит по штуке.

– На рыло то есть? — уточнила Люся, убирая в карман косметику.

– Да. Но предупреждаю: придется поработать извилинами, проявить, так сказать, инициативу.

– Прошу поточнее! — Вася выступил вперед.

– У одной семейной пары необходимо забрать ребенка. Грудного. Предупреждаю: ребенок не их, они его украли. Так что дело благородное — возвращаем дитя матери!

– Где они ребеночка оставляют? — уточнила Люся.

– В том-то и дело, что нигде. Он всегда с ними. Сейчас они живут в гостинице.

– Какой?

– «Москва».

Бомжи переглянулись.

– Там все серьезно. Туда не подступиться! На сто шагов нас не подпустят, — заключил Вася.

– Не подпустят, — подтвердила Люся.

– Без вас знаю!

– Ищи другой способ, — посоветовал Вася.

– Что ж, ребята, похоже, в этот раз вы мне не помощники.

Бомжи вздохнули для приличия и пошли на свое нагретое хлебное местечко.

Я подошла к своей машине, уже и села в нее, как вдруг Люся подлетела ко мне и тихо сказала, озираясь по сторонам:

– Ты это, вот чего… Сейчас за городом табор стоит, возле Хмелевки. Только вчера пришли. У них там родственники. Так что они там пока погостят.

– И что? — не поняла я. — Зачем мне цыгане?

– А кто лучше их всегда воровать умел? Хоть лошадей, хоть детей…

– Цыгане, говоришь?.. Табор… Песни, пляски, гадание… Люся! Тебе я все-таки штуку дам! За идею.

Я захлопнула дверцу машины и поехала в Хмелевку.

– Не подскажете, где тут у вас старший?

Цыганка стояла, уперев руки в бока, и смотрела на меня вызывающе:

– Зачем он тебе, красавица?

– Дело у меня к нему.

– А ты кто? Ты, часом, не из милиции будешь?

– По мне что, не видно? А еще говорят, цыгане все про всех знают, по лицам читать умеют!

– Что?! Ну-ка, дай мне руку!

Я протянула руку цыганке. Она взяла мою ладонь и внимательно всмотрелась в нее. Потом подняла на меня свои черные глаза:

– Да ты кого украсть-то хочешь? Ты же… тут вот ребенок рядом с тобой… Ты ребенка, что ли, украсть хочешь? Или уже выкрала?

– Теперь убедилась, что я не из милиции? Отведи меня к вашему старшему. Я вам хочу дать подзаработать. Всем!

Через несколько минут я сидела в добротном кирпичном доме. Тут жила цыганская семья. Все здесь было как-то необычно: пестрые занавески, очень яркое покрывало на кровати. Даже картины на стенах висели, только какие-то безвкусные, нелепые — кич, одним словом. Ко мне вышел бородатый человек, жгучий брюнет. На нем были красная широкая рубаха и черный жилет.

– Это ты меня спрашивала? Зачем я тебе? — спросил он недовольно.

Мне стало не по себе. В самом деле, зачем я сюда притащилась? Чего можно ожидать от этих дикарей? Мне стоило большого труда взять себя в руки и заговорить с ним…

По дороге в город я все прокручивала в голове тот сценарий, по которому должен был пройти мой спектакль. Кажется, все продумано, все учтено. Оставалось неясным только одно: что заставит родителей ребенка остановиться посреди дороги? Если я или кто-то другой начнем «голосовать», вряд ли это поможет. Думаю, они просто проскочат мимо. Зачем им тормозить в чужом городе, вернее, даже за городом? Тогда что же может их остановить?

Похоже, мне предстоит улечься на шоссе и притвориться, что меня сбила машина. Кетчупа побольше — и на дорогу, и себе на голову… Банок восьми вполне должно хватить. Застыть в неестественной позе, как лежит настоящий труп, у которого переломаны руки и ноги. Придется дома хорошенько потренироваться…

Так, ну, допустим, остановятся эти псевдородители, выйдут ко мне… А если не выйдут, проедут мимо? Такой вариант тоже вполне возможен. Вызовут из машины по мобильнику «Скорую» и двинутся себе дальше…

Я так глубоко задумалась о своем, что чуть не врезалась в стоявший у обочины старенький «Москвич». Он имел страшно облезлый и помятый вид, и было непонятно, как вообще этот раритет еще шлындает по дорогам! Под капотом ковырялся дедок лет семидесяти. Похоже, автомобиль и его хозяин — ровесники.