Лариса Соболева - Дневник чужой жены

Нина сняла аметистовые клипсы, бросила их в сумочку и помассировала мочки ушей. Раньше это были серьги в серебряной оправе, доставшиеся от бабушки. Нина не прокалывала уши из-за единственных серег, а отдала их ювелиру, и тот сделал клипсы. Оглядев себя со всех сторон и подкрасив губы, она сказала с чувством:

– Спасибо, папа.

Тут же смутилась. В ее словах прозвучал цинизм. Видимо, предприниматели в конце концов все, без исключений, становятся циниками, как утверждает Машка Цеткин – соседка по коммуналке. Но Нина действительно благодарна папе, хоть и был он… плохим человеком, очень плохим. Впрочем, об этом думать не стоит.

Она вошла в зал. В ее собственный зал! Сегодня много пустых столиков – жаль. Нина села в углу, включила настольную лампу – ей хотелось поработать еще немного. Пришли кое-какие идеи по привлечению клиентов. Надо использовать день в полной мере, а не ждать, когда забредут посетители, особенно в выходные. Вечером в выходные полно народу – не попасть, а днем – маловато. И Нина придумала, как забить кафе днем. Воскресные семейные обеды! Для этого она возьмет менеджера, задача которого продать зал. Клиенты не просто придут вкусно поесть. Здесь их будет ждать развлекательная программа, Нина договорилась с самодеятельными актерами, они придумают шутки, игры. Пап и мам с чадами будут встречать лиса Алиса и кот Базилио… это будет здорово. А если договариваться напрямую с классными учителями о таком обеде? А сколько младших классов в школе? А сколько школ в городе! Вот тебе забитые днем выходные, вот тебе прибыль и – с дороги, конкуренты! Нина принялась обдумывать идею и аккуратно писать в тетради план действий. Еще следовало подсчитать затраты и прибыль за первую половину недели, но скучную, в то же время необходимую работу отложила на завтра.

Внезапно Нина почувствовала на себе чей-то взгляд. Еще не осознавая, от кого он идет, занервничала, подняла голову от тетради… Екнуло сердце. По залу – без сомнения, к ней – шел ОН! Нина лихорадочно вспоминала, как выглядит. Надо было надеть фиолетовый костюм строгого кроя, который великолепно сочетается с ее фиалковыми глазами. Надо было макияж нанести тщательно, а не абы как, потому что торопилась, и маникюр сделать – лак на двух ногтях облупился. А губы? Она накрасила их или нет? Однако Нина ничем не выдала панику, лишь удивленно приподняла одну бровь. Брови у нее красивые, таких ни у кого нет – вразлет, черные и широкие, к вискам зауженные. И вообще она эффектная – так многие считают. А ОН бросил такую красоту! Кто ОН после этого? И чего ему теперь надо?

Он тяжело опустился на стул, не спрашивая разрешения, ладонью провел по лицу, будто стер усталость, и уставился на Нину – не поймешь, каким взглядом.

– Здравствуй, Нино. – Только он ее так называл: Нино, Нинон, Нинка, Ниночка… Как это было давно…

– Привет, – повела она плечиками, словно от холода, и погрузилась в счета.

Сделала вид, что погрузилась в счета. В данную минуту они ей были глубоко безразличны. Но он должен видеть, какая Нина занятая женщина. Делая пометки там, где аккуратно выводила идеи по привлечению клиентов, Нина практически ничего не видела и что писала – понятия не имела. Но писала. Просто строчила.

– Ты хорошо выглядишь, – сказал он после паузы.

– Тебя это огорчает? Как поживаешь?

– Дежурный вопрос. Тебе больше нечего мне сказать?

Нина откинулась на спинку стула, упираясь руками в стол, и с наслаждением процедила, не забыв надеть на лицо коварную улыбку:

– Знаешь, Печернин, если начну говорить то, что мне хочется сказать тебе, я не остановлюсь до завтрашнего вечера. А у меня масса работы.

– Извини, – произнес он потерянно, будто рассчитывал совсем на другой прием. – Мне захотелось тебя увидеть, Нина.

– Что так? – И она снова уткнулась в бумажки. – Проблемы? (О, как она мечтала о проблемах, разумеется, о его проблемах!)

– Мда… в общем-то… Мы не могли бы уединиться?

С одной стороны, ей нестерпимо хотелось наговорить ему кучу самых гадких гадостей. С другой стороны, проблемы Глеба жутко обрадовали, захотелось вызнать подробности, чтобы бросить в лицо бывшему почти мужу: так тебе и надо!

– Идем, – сказала она, собирая со стола бумаги.

Нина привела его в свой маленький кабинет, где еще не был закончен ремонт, который она делала своими руками в свободное время. Да, она делает все, что может, сама, экономия – теперь главная черта Нины, хлебнувшей нищеты через край. В кабинете только одна стена была оклеена обоями, у нее стоял стол и два стула. Все остальное пространство занимали краски в банках, шпатлевки, инструменты, рулоны обоев, ведра, тряпки, складная лестница. Нина предложила незваному гостю стул, сама же села за стол – за свой стол, в ее кабинете, в своем маленьком ресторанчике! Кафе звучит очень буднично, Нина считает свое детище ресторанчиком! Она скрестила руки на груди и приподняла подбородок, мол, слушаю тебя. Глеб Печернин достал сигареты, спохватился:

– Можно?

– Кури, – разрешила Нина, не сводя с него фиалковых глаз.

– А ты? – протянул он пачку дорогущих сигарет.

– Раньше не курила, потому что деньги жалко было тратить на дым, а сейчас не курю, потому что берегу здоровье.

Он закурил. Молчал. «Все так же красив, сволочь, – подумала Нина, глядя на него. – Откуда ты взялся? Два года носа не показывал, а сегодня явился. Ну, почему, почему я хочу услышать, что ты разводишься? Как же я тебя ненавижу!» От долгой паузы, навязчивых и противоречивых мыслей Нина заерзала на месте. Глеб будто очнулся, поискал пепельницу, не нашел, а Нина не предложила что-нибудь взамен, тогда он стряхнул пепел прямо на пол и тяжело вздохнул:

– Мне очень захотелось тебя увидеть.

– Ты уже говорил, – холодно сказала Нина, просто окатила его холодом.

– Да? – удивился он, подняв на нее растерянные глаза. И никакой реакции на холод со стороны Нины! Вдруг он произнес то, о чем она мечтала ночами: – Прости меня, Нинка.

Мечтать-то мечтала, но не бросаться же ему на шею после этих слов! Нет уж, дудки. Один раз он предал ее самым подлым образом, тогда прозвучала другая фраза: «Прости, Нинка, я люблю другую». А они собирались пожениться через месяц, жили вместе в его квартире целый год, он строил дом, постоянно советуясь с ней, как лучше расположить комнаты, какая должна быть мебель… и вдруг «я люблю другую»! Банальная избитая фраза. Только Нина не думала, что именно ей предстоит услышать эту фразу в свой адрес. От той боли, которую он причинил тогда, хотелось утопиться, проглотить сто таблеток снотворного и не проснуться. Нина осталась одна на свете. Почему же одна? С подушкой, мокрой от слез, с унижением и стыдом, потому что он ее бросил.