Борис Горай - Либерея раритетов

- И что Сизова?

- Лучше бы не спрашивал. Так перепугалась что чуть в обморок не упала. Еле успокоил. Пришлось про Казаченко рассказать. Наконец поверила, а когда поверила, пригласила чай пить. За чаем и сообщила со всеми подробностями, что слышала, как сосед вошел в подъезд - узнала по голосу: он с кем-то разговаривал вернее, кричал. Сизова выглянула на лестничную площадку. Старик стоял на верхней ступеньке, почти на площадке первого этажа и кричал на человека, находившегося у дверей в подъезде. Что-то насчет каких-то денег, заказов, махинаций. Она не поняла что к чему.

Потом Ревзин вдруг замолчал и, рухнув на пол, заохал. Мужчина подбежал к нему, поозирался, приподнял, подтащил к квартире, залез в карман старика, открыл его ключом дверь, втащил старика в переднюю и там оставил. И это все спиной к наблюдательнице.

А когда выходил, повернулся к ней лицом. Тут-то она меня, вернее Казаченко, и разглядела.

- Это еще доказать надо, что именно Казаченко, а не кого другого, тихо, будто самому себе, сказал Смолянинов.

- Тут и доказывать нечего, - горячо заявил Ким. - Пальто по описанию, сделанному Сизовой, полностью совпадает с тем, во что был одет Казаченко при задержании.

- Совпадение.

- Нет, не совпадение. Группа крови Ревзина и следы ее на одежде Казаченко совпадают. Кроме того, я вчера вечером еще раз повидался с Казаченко. Он рассказал все, как было. Разногласия с показаниями Сизовой только в мелочах. Казаченко увидел Ревзина около его дома, хотел с ним поговорить и пошел к подъезду. Остальное известно.

- Ты не спрашивал его о похищении старика, об "экспертизе"?

- Впрямую нет. Поинтересовался вскользь: об их встречах в последнее время, о чем говорили, ну и так далее. У меня такое впечатление, что Казаченко к похищению отношения не имеет.

Докладывая об этих событиях генералу, Смолянинов то и дело порывался встать, но, наталкиваясь на взгляд Левко, усаживался на место.

- Долго, Дмитрий Григорьевич, очень долго тянется эта волынка. Я понимаю, конечно, важно сохранить книги, не дать расхитить библиотеку, если она существует...

- Конечно, существует! - резко поднялся полковник и пошел вокруг длинного стола, за которым проходили совещания.

- Я не закончил, - строго прервал его генерал. - Если она существует не только в нашем воображении.

Пока мы дров вроде бы не наломали. Казаченко задержан без всякого отношения к книгам?

- Об этом знают все, кого мы считали нужным поставить в известность.

- Вот и ладно. Мне доложили, что на фабрике у Москвина тоже идет проверка. Его арест, если до этого дело дойдет, ненужного удивления не вызовет. А что дальше? Что вы наметили?

- Надо арестовать Москвина. На нем все сходится.

- На каком основании арестовать? Что мы предъявим прокурору? "Разгон"? Так Москвин - сам потерпевший. Описание квартиры, где Ревзин проводил "экспертизу"? Это не доказательство. Что еще? Ничего.

- Знаю.

- А раз знаешь, ищите. Москвин, Казаченко, мальчишки, обворовавшие квартиру Ревзина, все это - фрагменты одной мозаики. Кстати, как вы вышли на подростков?

- Сами явились, с повинной. Разбираемся.

- Вот-вот, разбираетесь. Выясните, кто за ними стоит. Приложите их друг к другу. Да моего старого знакомца дядю Лешу не оставьте без внимания, позаботьтесь. Это моя личная просьба.

- Понял, - усмехнулся Смолянинов.

- Понял, - ворчливо передразнил генерал. - Всето ты, Дмитрий Григорьевич, понимаешь, а того, что с меня каждый день за эти книги шкуру снимают, понять не можешь. В Москве создается специальная комиссия. Ее наши страсти-мордасти не интересуют: ей книги подавай, и чтоб в целости и сохранности.

- Постараемся, что ты сейчас предлагаешь?

- Да ты нахал! Я что, начальник уголовного розыска? У меня своих забот полон рот. Это ты предлагай. Ребята у тебя толковые, грамотные. Карзанян-то как?

- Он не в курсе. Закончим это дело, тогда уж...

- Ну вот видишь, такая сила, а ты руками разводишь... Вспомни нас: мы тоже в молодости не лаптем щи хлебали. Какие дела прокручивали!

...Когда Сергей Левко после окончания высшей школы милиции получил назначение в областной уголовный розыск, Смолянинов считался ветераном отдела и поначалу не воспринял новичка. Ему показалось, что тот не имея опыта практической работы, слишком громко высказывает собственное мнение. Но, как ни странно Сергея Харитоновича нередко поддерживало руководств во и его предположения оправдывались.

Года через полтора на рыбалке Сергей признался Дмитрию и Степану Карзаняну, что очень боится допустить ошибку при выполнении одного пустякового задания, и просил их помощи. Тогда, несмотря на свою антипатию, Смолянинов пошел ему навстречу. Со временем они стали добрее относиться друг к другу, и постепенно все трое сдружились. Бывало, что ссорились, а то и обижались друг на друга, но взаимного уважения не теряли...

- Так то мы, Сережа, а то они, - в тон ему заметил полковник. - Сколько им придется побегать, прежде чем из них получится хорошая упряжка!

- Ты что же, не уверен в них или чего придумал?

- Запрошу-ка я одно интересное дело из архива.

Представь себе, имена стал забывать, клички. По делам, что были лет пятнадцать-двадцать назад, все фамилии помню, а как звали тех, кто год-два назад проходил, забыл.

- Будет тебе прикидываться. В субботу на рыбалку махнем. Все вспомнишь. Готовь снасти. Кстати, и о кадрах поговорим: на наших сотрудников жалобы от населения все еще поступают.

...Старое уголовное дело помогло освежить в памяти детали, которые и в самом деле стали забываться.

Москвин проходил свидетелем по делу группы мошенников. А мог, и, наверное, должен был сесть на скамью подсудимых. Но его участие в деятельности расхитителей, орудовавших на железной дороге, доказать не удалось, и он оказался по эту сторону барьера, отделявшего преступников от честных людей. А после засыпал все инстанции жалобами на то, что его посмели в чем-то заподозрить. Эти воспоминания вызвали в Смолянинове раздражение, злость на самого себя за то, что не удалось отыскать факты, свидетелей, которые обличили бы Москвина в соучастии. Вот уж действительно, не пойман - не вор. Но ведь вор же, вор.

"Столько ценностей, что у него из квартиры во время "разгона" вынесли, - рассуждал полковник, - на зарплату не приобретешь. Ворюга этот Москвин, что и говорить. А вот, поди же, на свободе".

Тут же Смолянинов укорил себя: "Уж не зависть ли застит глаза? Подумаешь, ценности. Вдруг Москвин всю жизнь только и делал, что о них мечтал. Не может что ли, честный человек быт свой украсить как хочет? Стыдно, полковник".

Хотя ему и в самом деле стало стыдно, Дмитрии Григорьевич так и не переубедил себя в отношении Москвина...

После обеда он собрал у себя Логвинова и Карзаняна.