Йенс Шпаршу - Маска Лафатера

Я тоже улыбнулся. И вдруг поймал ее взгляд. Впился в него мертвой хваткой, потому что мне так захотелось. Мое напряжение излучало магнитное поле, из которого ее взгляд ускользнуть уже не мог.

Я держал его — спокойное, опасное мерцание — и ронял в ее глаза яд, отраву неожиданно взыгравшей страсти.

Она раздраженно отвернулась, но затем, словно под гипнозом, вновь глянула на меня. Семейная идиллия переживает неожиданный подъем, со стороны едва заметный; женщина еще плотнее прижимается к мужу, — с чего бы это, ему не понять. Она тянет его прочь. Пытается спасти утраченное. Эта демонстративная капитуляция, конечно же, предназначается вовсе не мужу — на самом деле она обращена ко мне. Тем самым женщина хотела мне что-то доказать. Мне же стало ясно одно: я стою на пороге и могу переступить его. Когда только пожелаю…

Но я не желал. Я отпустил дверь, позволив ей медленно закрыться, отпустил молодую женщину с ее мужем и всеми сомнениями — и вернулся к своему занятию, бодро надписав не ту книгу не тем именем.

Такому в значительной степени физиогномическому феномену как «любовь с первого взгляда» Лафатер, насколько я знаю, ни разу не дал серьезной оценки, не изучал его всерьез. Так что если я снова напишу роман, в нем данное явление — теперь это для меня бесспорно — должно наличествовать обязательно. Эта книга не превратится в заурядный выплеск писательского лепета — она осветит заповедные глубины людских душ. Материала и опыта я набрался в избытке. И название успел придумать: «Мемуары монстра».

Одного только не хватало. Времени.

Запись проходила на студии «Ток-шоу».

От вокзала я взял такси. Когда я назвал адрес, водитель глянул на меня через внутреннее зеркало заднего вида, затем равнодушно кивнул и дал полный газ.

Стоило нам покинуть привокзальную площадь и смешаться с послеполуденным потоком машин, как шофер на секунду обернулся:

— Ну и что там за тема сегодня у Нины? — Глаза его, смотрящие из зеркала заднего вида, сверкнули. — «Я подыгрываю своему шефу», или «Мой золотой хомяк и я — любовь к животным без запретов»?

Боже, ну и чудной тип!

— Ни то ни другое, — холодно отрезал я. — Если вам это вправду интересно — «Пластические операции и истинное „Я“».

— Ага, понимаю. — Еще один, на сей раз слегка озадаченный взгляд в зеркало заднего вида. Но он притих. Очевидно, я дал ему пищу для размышлений.

Путь оказалась не близким. Сначала по центру, затем через жилые кварталы. Чем дальше мы ехали, тем все вокруг становилось скучнее, «прямоугольнее». На окраинах теснились стеклянные автосалоны, магазины стройматериалов, а под конец замелькали разбросанные здесь и там фабричные кубы из разноцветной жести. Лишь потом, когда я был готов уже оставить все надежды на благополучную развязку, далеко за чертой цивилизации, в чистом поле показалась территория студии.

У входа поджидал ассистент. Он тут же отвел меня в гримерную.

Там визажистка взяла мою голову в ладони, перед зеркалом повертела ею из стороны в сторону. Затем началась коррекционная работа. Перво-наперво она нанесла пудру; проходя через здание студии, я успел немного вспотеть. Колдуя над моим лицом, она всенепременно желала растолковать мне во всех деталях, что именно здесь со мной вытворяют, я же только отмахивался, стараясь сосредоточиться.

Несколько дней назад, когда я, совершенно вымотанный, вернулся в свой «курятник», еще не соображая толком, где нахожусь, до меня наконец сумела дозвониться редактор передачи, — видно, она уже много раз пыталась меня застать, ибо говорила так, будто я прибыл с того света:

— Скажите-ка, куда вы пропали?

— Я? Я был в аду.

— Вот как. А мы-то уж не знали, что и думать. Ну, к счастью, теперь вы вернулись.

Ни слова, ни уточняющего вопроса по поводу того, что я ей только что ответил. Похоже, ее это совершенно не интересовало. Тому могло быть единственное объяснение — но не оправдание! — дата подготовительной встречи перед ток-шоу «С Ниной после полудня» и впрямь приближалась с угрожающей быстротой. Цель этого предварительного разговора состояла в том, чтобы обсудить детали моего выступления. От меня ожидалось, что в случае надобности я смогу привести некоторые исторические факты.

— Подобное ток-шоу для вас является, конечно же, еще и уникальной рекламной акцией. Аудитория у нас весьма многочисленная.

Надеюсь, она не ожидала, что я в порыве благодарности поползу к ней по телефонной линии?

— Поэтому убедительная просьба: ответы давать по возможности кратко, лаконично и с юмором. Ну, вы понимаете.

— Должен ли я сейчас как-нибудь особо подготовиться или что-то в этом роде? — на всякий случай спросил я.

— Нет. Ничего не нужно. Просто будьте вовремя.

Вот я и был. Вовремя. Поначалу сидел в помещении за студийной сценой. Там располагалось несколько мониторов, по которым мы могли следить за ходом передачи «С Ниной после полудня». Мы — это помимо меня, еще студийный ассистент (он скорее походил на стражника) и щупленький мужчина из Бремерхафен, чей выход предшествовал моему.

Запись уже началась. Пока ассистент крепким словцом и пинками убеждал стоявший в углу автомат соизволить-таки исторгнуть из себя стаканчик кофе взамен проглоченной им марки, я бросил взгляд на план передачи. Очередность была следующая:

1. Эксгибиционист.

2. Проф. Мойрих — хирург, специалист по пластическим операциям.

3. Нос.

4. Мистер Икс — игра со зрителем.

5. Лафатер — беседа со специалистом.

Стало быть, мой выход не ранее чем после второй рекламной паузы. Открывала сегодняшнюю передачу причудливая история псевдоэксгибициониста. «Возможно, Эллен все-таки была права?» — на краткий болезненный миг подумалось мне.

Под девизом «Бояться того, кто разделся» проводилось обсуждение субъекта — сам он именовал себя «последним истинным художником действа в Германии», — который многократно появлялся в наводненных людьми пешеходных зонах, повергая прохожих в смятение огромным искусственным членом. Завершал он свои злодейские акции, срывая с себя сей предмет, размахивая им над головой с последующим метанием в напуганную толпу, в урны для мусора и даже — что успело уже привести к нескольким судебным тяжбам — в корзины с уцененными товарами возле магазинов.

Теперь, широко расставив ноги, он восседал на Нининой красной софе. Облачен он был в агрессивно-черный мотоциклетный комбинезон.

И вот в студии пытались разрешить вопрос: что бы такое означало его занятие? Были это попытки вызвать всеобщее негодование? Шутовство? Авантюра? Или все же искусство?

До конца разъяснить проблему так и не удалось, хотя сам мужчина, как и следовало ожидать, прикрывался искусством.