Оксана Александрова - Университетский детектив

За окном лил дождь. Тяжелые капли уныло барабанили по карнизу и стекали на землю. Темные тучи, набухшие от влаги, нескончаемой чередой тянулись к востоку. Все вокруг выглядело промозгло и серо.

Дождь шел уже пятый день подряд, не прерываясь ни на минуту. Весь двор покрывали лужи и грязь, грязь и лужи. Однако стихия на этом не успокаивалась: как только ты начинал чувствовать, что потихоньку свыкаешься и с холодом, и с дождем, и с лужами, в симфонию непогоды вступал ветер. Он дул в разных направлениях, то неприятной волной ударяя в лицо, то выхватывая из рук и в агрессивном возбуждении ломая зонтики у незадачливых прохожих, то пригоняя из-за горизонта все новые и новые стада сизых туч.

Александра, пятикурсница философского факультета, сидела перед окном в своей комнате университетского общежития, меланхолично наблюдая, как зона студенческого городка постепенно погружается в море ливневых вод. Общажная жизнь, всегда такая громкая и разгульная, сейчас, казалось, замерла, словно прислушиваясь к чему-то, словно ожидая чего-то. Нигде не кричали, не включали оглушительно музыку, не били бутылки и не пели пьяными голосами. Даже по лестницам не бегали с шумом и гамом, как обычно, а передвигались осторожно, как бы на ощупь. В общем, было довольно скучно и уныло…

Неожиданно меланхолия была прервана вторжением извне. Дверь комнаты с грохотом распахнулась, на пороге стояла подруга Тамара.

— О! Приветствую! — оживилась Александра.

— Ну и погодка, — поежилась Тома, снимая намокший плащ. — Какое все-таки у нас короткое лето! Как там у Пушкина? "Карикатура южных зим; мелькнет — и нет…"

— Что, решила вспомнить "боевую молодость", в общагу вернуться?

Тома, студентка пятого курса исторического факультета, раньше жила в одной общажной комнате с Александрой. Но в прошлом году у нее закрутился бешеный роман, вследствие чего в настоящее время философиня жила одна, а Тома вдвоем со своим парнем снимала комнату в квартире с хрущевскими коммунальными проблемами, с тараканами и с хозяйкой. Последняя, раз в месяц исправно получая деньги за комнату, считала своим долгом отслужить оплату неизменными поучениями, придирками и мелкими перебранками. Вообще-то Тома была человеком решительным, веселым, неунывающим и, что называется, не робкого десятка, но все эти замечательные качества пугливо съеживались перед затяжными баталиями с квартирной хозяйкой. "Ох, уж эта мне Ириада Тимофеевна, — вздыхала, бывало, Тома, — настоящий Ирод в женском обличье".

— У нас дома — тараканий геноцид, — торжественно возвестила Тома. — Так что я до вечера буду вкушать общажную романтику и заодно писать диплом. Пусть там моя бабка в одиночку дихлофосом наслаждается.

— Какое доброе у тебя отношение к квартирной хозяйке, — заметила Александра.

— Это у меня к ней ответная любовная страсть. За ее притеснения.

— А что такое?

— Ругается, придирается по пустякам. То я полы неправильно мою (да в нашей с Вадиком комнате чище, чем в ее!). То часто холодильником хлопаю (ему уже сто лет в обед будет, могла бы на те деньги, что мы ей за жилье платим, новый купить, жадина). То на неправильный рынок за продуктами хожу (правильный — это через полгорода с двумя пересадками, там на рубль дешевле). И при этом постоянно заводит разговоры о том, что все вокруг дорожает, пенсия маленькая, сын ей денег мало присылает, и жить ей, бедной, буквально не на что.

— Это она так на повышение оплаты за комнату намекает?

— Верно! Лучше б давно повысила эту плату, чем каждый день меня своими намеками доводить, на психику давить! А я все это должна безропотно выслушивать, скромно потупив взор и кивая головой в знак согласия, — изображая, как именно она потупляет взор, внимая поучениям хозяйки, Тома состроила лицо средневековой мученицы, взбирающейся на эшафот.

— М-да, "темные силы нас злобно гнетут"…

— А сегодня она два часа учила меня, как правильно варить картошку, — Тома нервным шагом прошлась по комнате, словно размышляя, ст?ит ли ей на свой средневековый эшафот подниматься, или, может, все-таки уйти домой.

— Ты что же, — удивилась Александра, — сама не умеешь? За четыре года студенческой жизни не научилась справляться с такими нехитрыми делами?

— Это неважно, — Тома страдальчески усмехнулась, как бы показывая, что она сделала свой выбор в пользу эшафота, — Ираида Тимофеевна всегда и все знает больше и лучше, чем я. Ее общение со мной проходит под девизом "Старший Брат смотрит за тобой!" Кажется, скоро она начнет контролировать не только все мои действия, но и все мои сны.

Дав несколько советов относительно того, как укрощать строптивую старушку, Александра вспомнила, что ей нужно уходить. Она натянула плащ и уличные ботинки (ботинки были тридцать пятого размера, но и сама их обладательница была невелика ростом), и принялась расчесывать перед зеркалом свои светло-русые волосы. Зеркало отразило стройную фигурку, милое лицо, привыкшее окрашиваться застенчивым румянцем, и глубокие серо-голубые глаза, в которых, приглядевшись, некоторые особо впечатлительные граждане испытывали безотчетное желание утонуть безвозвратно.

Тома тоже причесала перед зеркалом волосы, лежавшие у нее на голове роскошной золотистой копной, пристально разглядела свое красивое лицо с намеком на породистость дворянской аристократки, и уселась за стол, обложившись книгами и тетрадями.

Проверив, в порядке ли зонтик (в последнее время ветер взял за правило гнуть и вырывать спицы, в результате чего зонтик каждый раз принимал причудливые формы), Александра направилась в университет.

Вообще-то лекций у нее сейчас не было: пятикурсники весь первый семестр писали диплом, занимаясь в библиотеке или дома. Но у рассеянной философини всегда имелась в запасе хотя бы одна неожиданно всплывшая проблема. А в последние три месяца рассеянность дополнялась еще и пламенеющим чувством любви, которое, как известно, делает невнимательным даже самого ответственного аккуратиста. Она постоянно все теряла — книги, расчески, проездные билеты, ключи. При выходе из дома забывала запереть дверь. В магазинах к радости продавцов оставляла на прилавке либо сдачу, либо купленные продукты. А однажды на концерте группы «Браво» умудрилась потерять… туфли. Вот уж посмеялась над ней Тома! И сколько бы Александра ни объясняла ей, что такая уж атмосфера сложилась на концерте, когда все в общей толпе танцевали зажигательный танец босиком, Тома оставалась неизменна в своей иронии.

Но верхом рассеянности стала потеря зачетной книжки. Все оценки, приобретенные за четыре года исправной учебы, существовали теперь только в официальных бумагах деканата. На руках же у самой философини не было никаких доказательств того, что она вообще где-то училась и сдавала какие-то экзамены.