Диана Кирсанова - Созвездие Стрельца, или Слишком много женщин

– Милый, – сказала она, просовывая руку мне под шею, что должно было означать нежное объятие, и глядя мимо меня нарочно мечтательным взглядом «с поволокой», который так распространен среди актрис и торговых работников. – Милый, поздравь меня: я решилась.

Приподнявшись настолько, насколько позволяла мне эта хватка, я вынул из-под себя скомканную простыню и укрыл ее белевшие в темноте плечи: в комнате было прохладно, потому что я терпеть не могу закрытых форточек. А кроме того, согреваться лучше всего не одеялом, а теплом тела того, кто лежит рядом с тобой, считал я. Конечно, до тех пор, пока этот другой не начинает выяснять отношения.

Но Марина не собиралась ничего выяснять. Она провела по моим губам пальчиками – «брум-брум!», потерлась своим носом о мой и, лениво потянувшись, словно кошка, укусила меня за мочку уха.

– Решилась на что? – спросил я, отводя рукой ее волосы, которые лезли мне в рот и глаза. – Купить ту самую брошь с аметистом, о которой ты твердишь мне всю неделю?

– Мур-мур-мур… – промурлыкала она, прижимаясь щекой к моей груди. Маленькие пальчики начали прогулку по дорожке от подвздошья до пупка и обратно – я невольно хихикнул, потому что стало щекотно. – Нет, какой же ты дурачок… Я решилась выйти за тебя замуж!

Я похолодел. «Здравствуйте, приехали!» – шевельнулась в мозгу неприятная, как вкус холодной яичницы, мысль. Следом за ней возникла вторая: «Ни за что! Стоп, так, может, она беременна?!» И следом за первыми двумя, как бы споткнувшись о них, пришла третья мысль: «Зря перепугался. Она же замужем. Просто разыгралась, шутит… шутница, тоже мне, прямо-таки шоу Бенни Хила».

Марина тем временем приподнялась на кровати, положила ладонь на мою голую грудь и, убедившись, что сердце мое стало биться не ровно, а, так сказать, взволнованными (хотя на самом деле трусливыми) толчками, удовлетворенно кивнула.

Она откинула простыню и встала на ковер точно в центре светового пятна, свет фонаря лился сквозь приоткрытую форточку и при определенном напряге воображения мог бы сойти за лунный. Вся облитая этим электрическим лучом, Марина приподнялась на цыпочки, собрав над головой волосы, и принялась медленно кружиться вокруг своей оси, перебирая босыми ногами, будто следуя ритму одной ей известной сложной мелодии.

Конечно, она делала это намеренно, с чисто женским тщеславием, давая мне полюбоваться своей роскошной, чуть полноватой фигурой с тонкой талией, пышными бедрами, упругими грудями и темными впадинами подмышек, источавшими еле слышный аромат пряного пота – итога только что закончившейся любовной игры.

– Я долго думала и наконец поняла, что мы созданы друг для друга, – не прекращая движения, проговорила она певуче. – Я поняла это во время долгих бессонных ночей. – (Это был штамп, от которого я невольно поморщился). – Ради тебя я расстанусь с мужем… Это большая жертва, но я брошу его ради тебя. Только ты должен обещать мне, милый, что набьешь ему морду и спустишь с лестницы, когда он придет выяснять отношения… Я так хочу. Ты должен сделать это еще до того, как начнется наш медовый месяц.

И она чуть притопнула ножкой, не выбившись, однако, из ритма импровизированного танца.

Когда тебя кто-то пытается взять на короткий поводок, самое глупое, что можно сделать, – оставаться при этом голым. Голый человек – беззащитный человек, а голый мужчина красив только на репродукциях картин Эрмитажа. Поэтому я встал, завернувшись в простыню на манер римского патриция, а потом включил свет, нашел в ногах кровати свои джинсы и свитер, после надел их и закурил. То, что я закурил, свидетельствовало о крайней степени моего душевного волнения. За сигарету я хватался не чаще одного – максимум двух раз в год.

Марина продолжала кружиться на том же месте, луча уже не было видно. Я прекрасно видел, что она исподтишка наблюдает за мной круглыми блестящими глазами, и догадывался: она поздравляет себя с тем, что смогла привести меня в столь явное волнение.

Также я понимал: разработанный ею сценарий предполагал примерно следующее: я должен вскочить, схватить ее, закружить по комнате, затормошить-зацеловать, а после бросить обратно на кровать, целуя руки и ноги, потом выдать сумасшедший секс, а затем принести из холодильника шампанское. Ну еще бы! Перспектива стать мужем такой девушки, как она, по ее мнению, должна спо-двигнуть меня еще и не на такие подвиги.

– Стас… милый… ты меня лучше покружи… – промурлыкала Марина, и с точно рассчитанной обольстительной грацией протянула ко мне обе руки.

Я взял ее за руки, но кружить не стал, а подвел к стулу и заставил сесть. Марина посмотрела на меня с изумлением: впрочем, взгляд ее немного смягчился, когда она увидела, что я подаю ей белье и одежду. Тело моей подруги, и в самом деле весьма соблазнительное, начинало покрываться гусиной кожей, потому что вместе со светом уличного фонаря из открытой форточки в комнату поступал и холодный воздух. Прихваченные первым морозцем ноябрьские ночи – не лучшее время для танцев перед открытым окном.

– Мы уже уходим? – кокетливо спросила она, натягивая трусики.

– Да, я отвезу тебя.

Ее серебристый смех, наверное, тоже был отрепетирован специально для этого случая.

– Мы едем в ресторан? Не рано ли? Ведь я еще не развелась, а ты уже закатываешь свадебный ужин!

– Боюсь, ужин будет прощальный, дорогая.

– Что?!

Поскольку мой тон и мои слова вступали в резкий диссонанс с той картиной, которую Марина уже успела нарисовать в своем воображении, она наконец почувствовала себя неуютно. Глядя на меня широко раскрытыми глазами, в которых уже подрагивали первые слезы – предвестницы грядущей грозы с молниями и камнепадом, – она невольно прикрыла руками грудь и стала похожа на девочку-подростка, впервые раздевшуюся перед мужчиной.

– Стасик, а… А в чем дело-то? – у нее задрожал подбородок.

– Дело в том, что… Кхм…

Я прекрасно знал: уверенная в себе и обеими ногами крепко стоящая на земле Марина не умрет и не побежит к пруду топиться, если узнает, что в списке моих планов на ближайшие пятьдесят лет начисто отсутствует пункт «женитьба на Марине». Но все-таки надо быть очень жестоким человеком, чтобы сказать: мол, вот тебе, дорогая, бог, а вот порог, девушке, с которой ты провел не один десяток прекрасных ночей. А я отнюдь не жестокий. Но и оттягивать объяснение тоже не в моем характере. А потому…

– Дело в том, что ты, как мне кажется, торопишь события, – осторожно начал я и, желая выиграть время и дать ей возможность успокоиться, прикурил две сигареты и протянул ей одну. – Зачем тебе разводиться с мужем? Он кто? Известный депутат, в телевизоре то и дело мелькает, по всей стране разъезжает, телеграммы на правительственных бланках пишет, денег много сам зарабатывает и тебе дает – не жадный. Мда. Вот. А я кто? Жалкий журналист в потертых джинсах, пишущий убогие статейки в бульварные журнальчики. Какая нормальная баба променяет на меня курицу… то есть петуха, несущего золотые яйца… То есть не петуха, конечно, а…