Александр Горохов - Рожденный убивать

Через пару дней домашнего отдыха, в итоге всех размышлений Яров вдруг ощутил ранее неведомое чувство душевной да и физической свободы. День, (пришлось на вторник) - оказался звонким, солнце добивало последний грязный снег в низинах, а динамичные планы Ярова требовали некоторых поспешных действий.

Из маленькой спаленки он прошел в чуть большую гостиную, которая несла функции и кабинета, а из дубового стола (пямять об учителе-отце) вытащил кожанную сумочку с долларами, которые отстоял в тяжелом бою с малолетними грабителями.

Яров сел в кресло и тщательно, словно проверял тетрадки школьников, посчитал свой капитал. Оказалось - без мистификаций, без обмана, пять пачечек, в которых одна к одной лежали зеленоватыt купюрки по сто долларей номинала. Банкноты были лишь слегка затрепаны, словно собранные алчным скопцом, долго лежали на хранении зашитыми в матрац. В общем-то, деньги как деньги и священного трепета Яров пред ними не испытывал. Но приходилось признать, что означенные бумажки даже в нищей стране дают кое-какие, весьма существенные возможности. Точнее так - с наличием их возвышаешся по социальной лестнице в разряд тех нескольких процентов населения Отечества, которые на фундаменте всеобщей нищеты и строят свое благоденствие. Давно известно - крупнейшие состояния сколачиваются не в богатых странах, а там где люди с голоду мрут. Голодных и обездоленных грабить легче.

Четыре пачки Яров вернул в сумочку и положил её в стол. Пятую - в карман пиджака и тут же почувствовал себя словно помолодевшим, словно его в рыцарское звание возвели, скажем - оказалось он граф фон Яр! Счастье для дураков.

Не теряя этого чувства силы и уверенности в себе, он взялся за телефон и набрал уже выученный на память номер, кинув взгляд на часы. Натикало час с четвертью пополудни.

- Слушаю вас. - прозвучал ровный, как показалось Ярову ожидающий женский голос. А у него что-то дрогнуло в груди и он разом словно налился жаром.

- Елена Викторовна, это Яров...

Она негромко засмеялась, ответила обрадованно.

- Я так и думала, Илья Иванович! И не называйте меня больше по имени-отчеству. Это в больнице было приятно, когда среди всех кто мне говорил "ты", вы один так отличались. Кстати, вы зря так сбежали, наш шеф в полной ярости.

По голосу Елены Ярову казалось, что он говорит с совершенно другим человеком, абсолютно ему незнакомым. Но тут же понял: так и должно быть там он видел медсестру на работе, а теперь она - другая. А потому в следующую секунду всё рухнет - планы, надежды, расчеты и никакие доллары не помогут.

Он заговорил осторожно.

- Лена, я думаю что наши планы, вернее то, что я вам предлагал, сходить в Музей, сьездить в Троицкую Лавру, чтоб поставить свечку за здоровье всех и вся... Ну, обо всем, чем мы договаривались... Это остается в силе?

- А вы передумали? - тут же спросила она.

- Что вы! Но понимате, одно дело когда я ТАМ, а другое....

- Для вас. - она чуть нажала на последнм слове. - - У меня нет никакой разницы.

"Сколько мне лет?! - панически затрясся Яров. - Пятнадцать? Двадцать пять? Или под шестьдесят, если сейчас у телефонной трубки дрожу, как юноша и потею будто в сауне?!

- Хорошо. - заторопился он. - Значит нам надо поговорить на общие, скажем, - глобальные темы. Как у вас сегодня со временем?

- В пять мне нужно заскочить в больницу... А потом....

Он припомнил, что она живет неподалеку и быстро перебил.

- Хорошо, встретимся в три часа на Измайловской площади. Там, насколько я помню, есть пара маленьких кафе, а потом решим течение вечера.

Кроме кафе на Измайловской площади было несколько пунктов размены валют, что было на данный момент более существенным.

- Я буду в три. - просто ответила Лена.

Яров положил трубку и, хотя времени у него было более чем достаточно, - заторопился. Момент, как он его понимал, был решающим. Они встретятся уже ни как "больной" и "сестра", а совершенно в ином качестве. И эти первые минуты встречи могут оказаться определяющими. Грубо говоря, нужно показать себя "во всей своей красе".

Касательно "красы" из четырех костюмов Ярова два были затрепаны до состояния рубища, парадный черный предназначался для официоза, а сравнительно приличный светлый ещё как-то не подходил сегодня по сезону.

Яров облачился в светлый - весна, в конце концов. Светлоголубой, при зеленоватой рубашке и синем галстуке.

Высокое зеркало на обратной стороне дверцы старого шкафа отразило немолодого, вполне приличного мужчину, с неторой потерянностью и наивной радостью в глазах. Раненое ухо Ярова поджило с поразительной быстротой пуля снайпера оторвала всего навсего лишь кончик мочки, сейчас даже покраснения не было заметно. Но все же из боязни инфекции, Яров аккуратненько подклеил ранку кусочком чистого пластыря.

Он уже накинул куртку, когда вдруг припомнил, что теперь в его скромной обители остается достаточно серьезный капитал, а потому следовало озаботится о его сохранении. Он вернулся в комнату и вытащил из сумочки четыре пачки по тысяче долларов - их следовало припрятать понадежней. Хотя бы из тех соображений, что в квартиру мог заскочить сын Игорь, который конечно же, родного отца (каков он ни на есть) грабить бы не стал, но ни к чему соблазнять парня двадцати семи лет видом безпризорной валюты.

Искать хитрых тайников Яров не стал - в прихожей сунул доллары в карман старого плаща, висевшего под прочими вещичками. Пятую пачку он взял с собой, положил в карман куртки. Эту валюту следовало обменять на родные рубли, поскольку денег у Ярова оставалось всего ничего. В банках он тоже не имел накоплений - не столько потому, что ничего не накопил: если б даже и были капиталы, к банкам у всех россиян давно пропало доверие и люди разумные перегоняли рубли в доллары, чтобы зашивать их в подушки.

...Когда он добрался до Измайловской площади, как раз небо расчистилось во всю ширь пронзительной синевой, а солнце сияло той прохладной ясностью, которая бывает только по ранней весне.

Добрый знак - решил Яров, неторопливо обходя площадь от угла к углу и присматриваясь чем тут всё обустроено. Ему требовалось выбрать кафе поприличней и найти валютный обменный пункт. Оказалось, что по разным сторонам площади уместилось два ресторанчика и три кафе. Ранее в этих помещениях располагались столовая, цветочный магазин и парикмахерская. Обменных пункта было два, курс доллара на сегодняшний день они однообразно выставляли на своих витринах. Разница в конкурентной борьбе была копеечной. Интересно было лишь то, что там где предлагали самый выгодный курс - стояли к окошко кассы всего два человека. У конкурента - по пять, шесть.

Никогда не менявший ни цента на копейку, ничего не смысливший в валютных операциях Яров подивился такому противоестественному положению, сам вычислитьь его не смог и, в конце концов, подошел к дверям того пункта, где мог получить побольше.