Екатерина Савина - Проклятие китайского колдуна

– Ага, – сказала Даша и продолжала, – мне удалось поговорить с врачом, который принимал Толстяка. Он описал мне его – вроде бы тот самый Толстяк.

– Отлично, – сказала я, – какие-нибудь сведения еще есть?

– Толстяк убежал из больницы вчера ночью, – сообщила Даша, – как только очнулся. Его пиджак с документами, бумажником и мобильным телефоном остался у врача…

– Так это же грандиозно! – воскликнула я. – Документы! Это же…

– Не торопись, – вздохнула Даша, – видишь ли, в чем дело… Документы лежали в бумажнике, а бумажник… свистнул кто-то. Либо из врачей – в этой клинике много студентов-практикантов, либо из обслуживающего персонала. Либо кто-то из пациентов… Ты бы видела, какой здесь контингент, – понизив голос до шепота, проговорила Даша, – алкоголики и наркоманы… Наверное, и нашего Толстяка приняли за такого же – его же привезли в бессознательном состоянии и неизвестно, что с ним приключилось…

– Документов нам, значит, не видать, – задумчиво проговорила я, – это плохо. Это очень плохо. Ниточка, которая могла бы привести нас к этому типу оборвана… Постой! Ты говорила, что в пиджаке нашли еще и мобильный телефон. Ты взяла телефон?

– Взяла…

– Умница!

– Представилась сестрой потерпевшего и взяла. Доктор не мог припомнить ни имени, ни фамилии Толстяка, так что поймать меня на лжи – не мог, – сказала Даша.

– Это хорошо, – рассудила я, – с одной стороны. А с другой – плохо. Все-таки легче было бы искать, если б мы знали имя и фамилию нашего врага. Ну да ладно… Слушай, Даша, а почему ты звонишь из больницы, а не с мобильного Толстяка?

– Потому что на его телефоне сел аккумулятор, – ответила Даша, – может быть, именно поэтому тот, кто свистнул бумажник, на мобильный не покусился. Подумал, что – неисправен…

– Может быть, – согласилась я, – не важно… Слушай, знаешь, что сделай сейчас – зайди в ближайший сервисный центр мобильной связи и попроси, чтобы тебе зарядили аккумулятор. А после возвращайся ко мне.

– Хорошо, – ответила Даша, – Васик не звонил?

– Нет еще, – сказала я.

– Значит, позвонит попозже, – обнадежила она меня.

– Хорошо бы, – сказала я.

* * *

Большая черная машина остановилась у двора милицейского отделения.

– Во двор заезжать не буду, – хмуро проговорил шофер, – не знаю, как у вас, а у меня совсем нехорошие ассоциации с этим местом.

– Придурок, – хмыкнул Никодимов, открывая дверцу, – давно пора бы от предрассудков избавиться. Кого я набрал в свое охранное агентство – сплошные бандиты. Ментов боятся, как черт ладана. Никак вам не втолкуешь, что если дела делать аккуратно и дружить со всеми… нужными людьми, то никого бояться и не придется. А вы… Вот наша фирма зарегистрирована как?

– Как охранное агентство «Черный обелиск», – ответил шофер.

– А на самом деле мы чем занимаемся? – снова спросил Никодимов и, не дожидаясь ответа, ответил сам, – вот то-то… С одной стороны все по закону, а с другой… Уметь надо!

Он вылез из машины и уверенно направился к проходной, сказав еще на ходу:

– Через пять минут буду. Приготовьте место для нашего пассажира.

* * *

Спустя десять минут план у Толстяка был готов. Он закрыл глаза и представил себе мозг боксера-Фраера. Без труда обнаружил тот участок мозга, который отвечает за болевые ощущения.

По желанию Толстяка раскаленный уголек упал обнаженный участок мозга – Толстяк даже услышал тихое шипение обугливающейся плоти.

Потом он открыл глаза и увидел, как Фраер, выпучив глаза и открыв рот, медленно сползает с нар на пол, не в силах – от охватившей его невыносимой боли – издать даже малейший звук.

– Дежурный! – немедленно позвал Толстяк. – С этим мужиком совсем плохо!

Полусонный дежурный открыл глаза и с минуту тупо смотрел на хрипящего и извивающегося на полу Фраера.

– Чего это? – зевая, спросил дежурный.

– А я знаю? – отвечал Толстяк. – Сидел-сидел и упал… Видно, приступ какой-то…

Еще минуту дежурный размышлял – как ему в данной ситуации поступить, но потом все-таки поднялся со своего места, вздохнул и, гремя ключами, медленно повлекся к двери в обезьянник.

Повозившись с замком, он открыл, наконец, и, не обращая никакого внимания на смирного толстого мужчина, спокойно сидящего на грязных нарах, склонился над полуживым от страшной боли Фраером.

– Эй, мужик! – позвал дежурный. – Ты чего? Плохо, что ли тебе? Или…

Что еще предположил бы по поводу состояния одного из своих подопечных ленивый дежурный, так никто и не узнал. Толстяк – серым комом метнувшийся к нему, стиснул жирными лапищами шею милиционера и с силой крутанул.

Раздался хруст и уже мертвый милиционер с тихим стоном упал на пол обезьянника.

Толстяк мгновенно освободил своего слугу – Фраера – от ужасных страданий и одним движением руки стер все последствия своего жестокого эксперимента – Фраер поднялся на ноги, недоуменно ощупывая голову.

– Что-то мне было как-то… – начал говорить он, но договорить не успел.

– Иди вперед, – без слов приказал ему Толстяк, – быстро!..

Фраер послушно вышел из обезьянника и прошел несколько шагов по коридору.

«Сейчас поворот, – лихорадочно размышлял Толстяк, – там еще один дежурный милиционер и два автоматчика. Но автоматчики на крыльце, дежурного, который сидит на вахте, им не видно. Ладно… Ладно… Попробуем»!

– Иди вперед! – снова приказал Толстяк своему слуге. – Если вдруг тебя спросят о чем-либо, скажи, что тебя отпустили…

Фраер повернул за угол и пошел по направлению к выходу. Дежурный на вахте поднял голову от своих бумаг и окликнул его. Толстяк напрягся.

– Эй, парень! – крикнул дежурный. – Времени сколько скажи, а то у меня часы стали…

– Меня отпустили, – не дав ему договорить, механическим голосом произнес Фраер.

Дежурный открыл рот и замер.

Толстяк вышел из-за угла и пошел вслед за своим слугой.

– Вы куда? – окликнул и его изумленный дежурный. – Кто вас отпустил-то? Мне формы для протоколов еще не приносили, а вас уже…

Он замолчал, встретившись взглядом с пылающими глазами Толстяка – и через две секунды опрокинулся на спинку кресла. Тело дежурного конвульсивно выгнулось, он широко распахнул рот, сделав глубокий вдох – последний.

Автоматчики курили на крыльце. Один из них брезгливо держал Фраера за пуговицу на куртке и спрашивал:

– Пропуск твой где? Где твой пропуск, алкаш проклятый… Про-пуск?

– Нас уже отпустили, – повторял Фраер, глядя пустыми глазами в какое-то одному ему ведомое измерение, – нас уже отпустили…

– Мы пропуска сдали дежурному, – поспешил сообщить Толстяк, появляясь на крыльце, – спросите у него… Мы же не знаем, кому пропуска отдавать…

И Толстяк шевельнул пальцами, концентрируя в них энергию. Однако автоматчик выпустил Фраера и сказал, вытерев руку о бронежилет: