Екатерина Савина - Искусство любви

Черноусый удивленно посмотрел на Васика. Васик хохотал уже без остановки, очевидно, догадавшись о том, что за священника приняли его.

– Святой отец сошел с ума, – торопилась я объяснить, пока степень изумления, в которую впал милиционер, не успела перейти в болезненную, – сами понимаете, эти священники... вынуждены пить, чтобы не страдать так сильно от несовершенства окружающего мира.

Физиономия черноусого вытянулась. Ничего, судя по всему, не понимая, он переводил взгляд с Васика на отца Никодима и обратно – с отца Никодима на Васика. Васик между тем хохотал, а безумный священник вращал глазами так, что мне, когда я увидела его, поглядев в зеркало заднего обзора, стало положительно не по себе.

– Горячительные напитки приводят к белой горячке, – объясняла я, путаясь и злясь от того, что мы теряем драгоценное время.

– А это кто? – обалдело спросил черноусый милиционер, указывая своим полосатым жезлом на отца Никодима. – Почему он в трусах?

– Это тоже священник, – сказала я, решив не докладывать милиции о ситуации с переодеваниями, – и у него тоже белая горячка.

– Убери этот знак Сатаны! – рявкнул вдруг отец Никодим и подскочил на месте, стараясь дотянуться до полосатого жезла. – Ибо не ведаешь ты, что творишь! Не ведаешь, что мешаешь нам изловить черта, вышедшего из глубин преисподней, чтобы погубить твою грешную жизнь!

Васик хрюкнул и закатился от хохота.

Черноусый милиционер отпрянул в сторону от машины и некоторое время стоял в раздумье.

«Вот и все, – пронеслось у меня в голове, – теперь он возьмет, да и задержит нас. Отец Никодим все испортил. Эх ты, надо было не объяснять и дожидаться, пока эти два алкоголика что-нибудь выкинут, а сразу воздействовать на сознание старшего сержанта... Чтобы он моментально отпустил нас. Конечно, не в моих правилах сопротивляться закону, но ведь у нас есть более важное дело, чем стоять тут на обочине и заливать про священников, белую горячку и несовершенство окружающего мира»...

Черноусый старший лейтенант думал, примерно, две минуты, после чего сказал:

– Ладно... То, что белая горячка у него, я и сам вижу. У меня сосед есть, так тот тоже – как нажрется – чертей ловит... А второй ваш священник ржет, как сумасшедший...

– Он и есть сумасшедший, – поддакнула Даша.

– Проезжайте, – разрешил черноусый.

Мы поехали дальше.

Через два квартала мы, подчиняясь безумным завываниями отца Никодима, свернули налево, потом отец Никодим приказал нам свернуть направо – когда мы проехали еще несколько кварталов, а потом велел остановить машину, вышел на улицу и – как был в одним семейных трусах – опустился на колени посреди заснеженной улицы и стал принюхиваться.

Через минуту до нас стали долетать изумленные восклицания. Увидев, что на тротуаре собирается толпа зевак, Даша заметно занервничала, но отец Никодим, по всей видимости, уже заканчивал свои странные манипуляции.

– Я нашел! – завопил он, вскакивая на ноги. – Я нашел след дьявола! Он там! Он там! Он там!!!

Безумный священник, обжигая розовые пятки о грязный снег, подпрыгивал на одном месте и указывал скрюченным пальцем на высящийся неподалеку дом.

– Поехали! – скомандовала Даша.

Он открыла дверцу, отец Никодим прыгнул в машину и мы рванули с места, провожаемые воплями собравшейся толпы зевак. Через минуту мы уже въезжали во двор дома.

– Здесь? – спросила я, поворачиваясь к отцу Никодиму.

– Здесь, здесь, – закивал он патлатой головой, – здесь исчадие ада устроило временное пристанище! Сюда ведут следы, горящие пламенем преисподней.

– Проще говоря, мы у цели, – резюмировала Даша, – постойте-ка... – нахмурилась она вдруг, – отчего-то мне кажется, что в этом доме я когда-то была... Когда-то очень давно. Странно... Почему-то это воспоминание у меня ассоциируется с детством.

– Лирика после, – отрезала я и снова повернулась к отцу Никодиму. – Квартиру сможешь определить?

– Следы черта горят пламенем преисподней, – глухо ответил тот, – я не могу ошибаться. Я приведу тебя к эмиссару повелителя тьмы.

– Пойдем, – сказала я, выходя из машины.

– А я? – спросил Васик, намереваясь выбраться наружу вслед за отцом Никодимом.

– А вы с Дашей останетесь в машине, – твердо выговорила я, – и подождете нас тут.

Отец Никодим уже стоял возле машины, приплясывая на снегу от мороза.

– Почему ты нас не берешь с собой? – не глядя на меня, спросила Даша.

– Потому что это опасно, – ответила я, – вполне вероятно, что нас ждут там. То есть – меня ждут там. Отец Никодим говорит, что следы исчадия ада... Светы – ему отчетливо видны. Я теперь уверена, что и я смогла бы отыскать ее следы через астральное измерение, но... времени у нас не так уж много и под рукой есть отец Никодим, которого можно использовать, пока из мозгов у него не выветрился алкоголь и пробудившийся здравый смысл не вытеснил из подсознания мою установку на поиск Светы.

– Хорошо, – сказала Даша, – идите, а то ему на снегу босиком, я думаю, не очень жарко... И все-таки, почему я помню этот дом? И этот двор? Когда я была здесь.

Мы с отцом Никодимом направились к подъезду, но пройдя всего несколько шагов я остановилась и повернулась к Даше.

– Сидите в машине, – снова сказала я, – и ни при каких условиях не ходите за мной. Ясно?

– Ясно, – ответил за себя и за Дашу Васик, – яснее ясного. Чего тут непонятного?

Какая-то случайная старушка, встреченная нами на лестничной клетке, увидев полуголого отца Никодима, испуганно икнула и перекрестилась.

– Так, дочь моя, так, – чинно прогудел священник, останавливаясь перед попятившейся старушкой, – крестное знамение великую силу имеет. Постой-ка... Я тебя знаю. Ты каждый день в мою церковь ходишь. А вот в прошлое воскресение тебя не было... Пошто светлые праздники пропускаешь?

– Батюшка! – прозрела старушка. – И я тебя признала... Болела я тогда, вот и не была... А ты... Почему ты в таком виде и с такой...

Старушка неприязненно покосилась на меня.

– Во грех ударился, батюшка? – осведомилась старушка. – Голый бегаешь по городу со срамными девицами?

– Почему это я срамная? – обиделась я, несмотря на то, что мне не до того совсем было.

Не почтив меня ответом, старушка, сокрушенно помотала закутанной в пуховый платочек головой.

– Дело важное у нас, болезная, – пояснил священник, немного сконфузившись, – ловим беса, православных смущающего. А мое одеяние я страждущему отдал.

Старушка принюхалась к густым алкогольным парам, исходившим из широкой пасти отца Никодима и подозрительно прищурилась.

– Стыдно, батюшка, – сказала она, – я вот отцу настоятелю про тебя расскажу. Не подобает священникам в таком виде находится...