Дмитрий Вересов - Загадка Белой Леди

– А что же ваши аналитики считают наиболее вероятным?

– Симулирует она. В ее повествовании есть момент, доказывающий это однозначно. Припомните, где происходит действие.

– Место точно не указано. Какой-то полузаброшенный курорт.

– Не в этом дело. Действие происходит на том свете, то есть все персонажи мертвы. И если в случае с Глебом это можно истолковать метафорически, то Епифания… Настоящая, реальная Епифания – Лилиан Багатурия – разбилась на том самом самолете, в спасательном жилете с которого была якобы обнаружена наша миссис Хайден. Если бы она действительно больше месяца провела в коме и пришла в себя в клинике, где все связи с внешним миром сведены к минимуму, она просто не могла бы знать всех обстоятельств той трагедии – на что, кстати, указывает в своем письме к Баррену доктор Робертс. Из чего следует только один вывод: вся эта история с мнимой гибелью, чудесным спасением и потерей памяти – чистый блеф. Она была внедрена в клинику с определенным заданием.

– Кем внедрена и с каким именно заданием?

– Кем – на этот вопрос еще предстоит ответить. Наши аналитики отрабатывают несколько версий. В любом случае интересы этих людей диаметрально противоположны нашим.

– А именно?

– Не будем забывать, что наши контрагенты по нефтяному проекту – это те же российские чиновники, что торгуют военными технологиями. И весь компромат, попавший в ЦРУ и западную прессу усилиями мистера Реда, наносит им весьма ощутимый удар. И поэтому на переговорах нашему представителю ненавязчиво намекнули, что успешность сделки напрямую связана с выдачей перебежчика Москве – после успешного излечения, разумеется. Мистер Ред нужен им вменяемым, с помощью его показаний они рассчитывают выйти на более серьезные фигуры, возможно, на самом верху… На успехи своей пыточной психиатрии они не очень надеются, а потому и организовали через подставных лиц его перевод в клинику Робертса.

– Пауки в банке, – вздохнул Макмиллан.

– Это их страна, пусть разбираются. Нам важно одно: чтобы сделка состоялась. Не мне объяснять вам, дорогой Макмиллан, насколько подскочит в цене русская нефтяная бочка, когда Джордж-младший, которого мы с вами посадим в Белый дом, продолжит дело своего папаши и начнет новую заварушку в Заливе. Разве мы хотим, чтобы эти денежки уплыли в чужие карманы?

– Не хотим.

– Следовательно, мы должны удовлетворить просьбу наших партнеров. И помешать тем, кто хочет помешать нам.

– Кто же все-таки?

– Те, кто забросил в клинику нашу обожаемую Королеву. Возможно, что через ее мужа, Нила Баррена, – не забывайте, что в середине восьмидесятых он работал на КГБ, – действуют те лица из русских спецслужб, по заданию которых «наш человек в Пекине» начал двойную игру. Но скорее – те, в чьих интересах действовал покойный Берч, вознамерились использовать перебежчика, как сильную карту в своей игре. В умелых руках дело мистера Реда может дать повод для серьезного пропагандистского «наката» и как следствие – к нежелательным для нас переменам во внешней политике. Полагаю, что наша «миссис Хайден» внедрена в клинику, с тем чтобы подготовить побег или похищение русского перебежчика. Во всяком случае, ее тексты, представляющие собой отчеты перед заказчиками, хитро замаскированные под литературный бред, не оставляют в этом сомнений.

– Не уверен, дружище, не уверен… Откровенно говоря, ваши умозаключения слегка отдают паранойей.

– Возможно, я и согласился бы с вами, если бы не такое количество странных совпадений, которые какому-либо иному толкованию просто не поддаются… Даже если я и ошибаюсь вслед за моими аналитиками, экзерсисы нашей миледи – это не просто перевод бумаги, эта гадина явно что-то замышляет. И в любом случае это что-то так или иначе направлено против нас.

– И что вы предлагаете?

– То, что нам следовало бы сделать давным-давно… Ну же, Макмиллан, довольно миндальничать, решайтесь, наконец!

Макмиллан медленно кивнул и взялся за перламутровую трубочку телефонного аппарата.

– Мэгги, разыщите мне мистера Хита и передайте, что завтра в четырнадцать ноль-ноль я жду его у себя.

Виктор вот уже час ходил взад и вперед по отдаленной пустынной аллее второй террасы, где преобладала средиземноморская флора, и пытался решить одну неотвязную задачу: действительно ли миссис Хайден русская?

Судя по инструкциям, которые он получил, она родилась в России и почти не имела примесей никакой другой крови. Казалось бы, в том же должен был убедить его и последний прочитанный им фрагмент сочинения миссис Хайден. Однако весь опыт его здешнего общения с ней пока не давал ему никакого повода усомниться в западноевропейском происхождении этой женщины.

До сих пор Виктор был глубоко убежден, что сможет отличить соотечественника от человека любой другой национальности в любой ситуации, где бы и когда ни довелось его увидеть. За тридцать лет, прожитых вне родины, у него не было ни единого повода усомниться в своем убеждении. И вдруг – такой нонсенс, говоря еще весьма мягко.

Теперь приходилось либо признать свою ошибку, либо сделать вывод, что ошиблись в центре и миссис Хайден – совсем другая женщина. В по-следнем случае на нее совершенно не стоило тратить времени.

Но что, если ошибается он и она все же русская? Ведь он сам уже столько лет постоянно выдает себя за европейца и, как показывают события, совершенно успешно. И если теперь он поспешит с выводом, который впоследствии окажется неверным, то никогда не простит себе этого. Как не простят ему и остальные. Как не простит дело. Ведь этим будет обмануто слишком много людей…

Доктор Робертс, которого Виктор для себя определил явным американцем, вполне уверенно утверждал, что миссис Хайден родилась в Германии. Виктору вновь вспомнилась сейчас их последняя беседа на эту тему. Беседа, которую они вели в привычной полуленивой-полуравнодушной манере, оба старательно делая вид, что имеют в этом деле лишь частный, ни к чему не обязывающий интерес. «А ведь наш падишах, скорее всего, сам какой-нибудь агент ЦРУ или ФБР и тоже имеет скрытую информацию о миссис Хайден, и, судя по всему, большую, чем я», – в очередной раз подумал Виктор, представив холодное, незапоминающееся лицо Оливера Робертса, весь недюжинный интеллект которого выдавали лишь пронзительные серые глаза.

И Виктор, перебирая в уме словно записанный на кинопленку последний разговор, в сотый раз пытался по неуловимым нюансам определить, на кого же собственно работает этот якобы обыкновенный доктор.

– Разве вы не замечаете, уважаемый Виктор, что ее цивилизованное поведение является типичным проявлением типичного привитого с дет-ских лет чувства самоконтроля? Такое чувство развивается вплоть до того, что становится инстинктом, и для его поддержания человек уже не нуждается в постоянном контроле сознания.