Александр Скрягин - Исполнитель желаний

Объект «17-17» располагался в лесу.

Он включал в себя не только научные и лабораторные корпуса, но и жилой городок для сотрудников.

В городке имелся свой Дом ученых. В просторном послевоенном здании с кудрявыми классическими колоннами помещались: конференц-зал, библиотека и просторные комнаты, где занимались в различных кружках дети научных сотрудников и их жены. А на первом этаже правого крыла распространял аппетитные запахи ресторан. В нем – два отдельных зала: большой общий и маленький, так называемый, – Каминный. Туда пускали не всех.

Говорили, что у его огромного мраморного камина сиживал в начальный период существования Объекта сам Лаврентий Павлович. Существовала местная легенда, что именно здесь он произнес свои напутственные слова в адрес ученых, работавших над проектом. Сначала плотный человек в пенсне выпил пол стакана темного грузинского коньяка «Тбилиси», попробовал маленьких – с ноготок – сибирских пельменей из глухариного мяса в крепком бульоне, а потом сказал тогдашним руководителям Объекта:

– Друзья мои! Буду откровенен: от вас и только от вас зависит теперь судьба всей Истории. Что атомная бомба, что ракетное оружие – все это на самом деле, мелочь! Пусть наши противники думают, что мы соревнуемся с ними в создании этих дорогих игрушек. На самом деле, наша главная ставка не на них, а на вашу работу! Проект «Атомос» – вот ключ к власти над миром! Помните об этом!

Рассказывали, что этот разговор состоялся за неделю до его ареста.

Вулканов, как один из ведущих ученых Объекта, имел право на пребывание в Каминном зале. Лейтенант Мимикьянов такого права не имел. Из всего личного состава Особого отдела там мог обедать и отдыхать после нелегкой службы только его начальник – полковник Левковец. Но, пользуясь дружбой с профессором, Ефим тоже несколько раз побывал в этом, вожделенный для младших научных сотрудников и лейтенантов месте.

Но, и Леонид Георгиевич, и Ефим любили как раз сиживать не в этом элитном помещении, а, напротив, в большом общем зале. Причиной тому был вид, открывающийся из окон. В Каминном зале окон вообще не было. Он был полностью изолирован от внешнего мира. А вот за широкими окнами общего зала стоял сосновый бор. Зимой – укрытый толстыми ватными пластами снега. Летом – увешанный ярко-зелеными пирамидками новых побегов.

Если настойчиво смотреть в окно, то где-нибудь в хвойной стене обязательно мелькнет маленький рыжеватый комочек – белка.

Даже в самую ненастную погоду сосны почти не поддавались ветру. Разве что допускали его в свои вершины. И то, в отличие от лиственных деревьев сохраняли достоинство: вершины качались из стороны в сторону неторопливо, и даже величаво. Словно делали это по собственному желанию, а ветер тут был совершенно не при чем.

Нет, в большом зале лейтенанту Мимикьянову и профессору Вулканову нравилось куда больше, чем в Каминном, куда так стремились многие их коллеги.

После совместного обеда «У стряпухи Марьи» они, несмотря на четвертьвековую разницу в возрасте, почувствовали симпатию друг к другу и стали частенько проводить свободное время вместе. Может быть, этому способствовало то, что оба они были одиноки. Профессор – вдовец, Ефим – холостяк. А, может быть, у них оказался похожим тип мышления.

– Вы, Ефим, – опасный человек! – сказал ему как-то профессор. – Я беседую с вами и вижу: вы же ничему не верите! Для вас же нет нерушимых истин.

– Разве это плохо? – спросил Ефим.

– Напротив! Это – ценнейшее качество мозга! Жаль, что вы не смогли посвятить себя науке!

После этих слов Леонид Иванович надолго замолчал, а потом сказал:

– А, может быть, наоборот, хорошо!

– Почему? – удивился Ефим.

– Так ведь, если говорить честно, в науке такое качество не приветствуется! – ответил профессор. – Совсем! Хотя, разумеется, лидеры науки ни за что в этом не признаются!.. Если бы мои мысли не понадобились в проекте «Атомос», меня ждала бы жалкая судьба младшего научного сотрудника с репутацией неудачника, выдумывающего шарлатанские теории… Кстати, в свое время большинство авторитетов послевоенной науки так и оценили идеи, положенные в основу проекта «Атомос». То есть, как чистое шарлатанство! И, если бы от них зависело решение, «Атомос» никогда бы не воплотился в жизнь… Этим идеям очень повезло в том, что о них узнал человек, не имеющий к науке никакого отношения. Но, во-первых, обладающий интеллектом, способным их понять. А, во-вторых, имеющий право принимать решения, не обращая внимания ни на какие научные авторитеты.

По воскресеньям Ефим и Леонид Георгиевич любили обедать в Доме ученых. Руководство Особого отдела совместный досуг контрразведчика и ведущего ученого Проекта только приветствовало.

В тот зимний день, они замечательно пробежались на лыжах по сосновому бору, выскочили на берег водохранилища и несколько раз скатились с высокого берега. Причем, несмотря на солидные годы, профессор мало уступал Ефиму в скорости и выносливости. А в лихости при спуске с откоса, так и вообще не уступал.

После прогулки они отправились по своим квартирам, приняли душ и через час встретились в большом зале ресторана Дома ученых. Здесь друзья заняли свой любимый столик в дальнем конце зала у окна и приступили к обсуждению воскресного обеда.

Они обычно предпочитали к обеду красное сухое вино, но тут сделали поправку на морозный день, и решили взять бутылку полусладкой венгерской «Кадарки», наполненной горячей энергией придунайского солнца.

К первому бокалу они заказали маленькие горячие гренки из черного хлеба, политого острым томатным соусом и укрытого сверху слегка расплавленным пластиком сыра.

Далее шла пламенная селянка с кубиками ветчины, вареной говядины, мягкой молочной колбасы и большим количеством красного перца.

После селянки должно было последовать Жаркое по-охотничьи. Оно готовилось из лосятины с картофелем, грибами и большим количеством лука.

Заказ принимала официантка Эльза Красс.

Эльза происходила из Сибирских эстонцев, переселенных за Уральскую стену еще Екатериной Великой. Прожив в Азии двести пятьдесят лет, потомки безземельных балтийских крестьян превратились в отъявленных сибиряков. Простор и воля этой бескрайней земли прочно вошли в их гены. Съездив на разведку в Балтию, они неожиданно для себя поняли, что выросли из маленькой страны своих предков, как вырастает ребенок из детской распашонки. Маленькая Эстония стала для них тесной.

Когда Эльза шла по залу, покачивая налитыми бедрами, глаза научных сотрудников сопровождали ее большую фигуру, как локаторы пассажирский лайнер.

Пепельной Эльзе было хорошо за тридцать. Но, с точки зрения Ефима, это ее привлекательности не мешало. Она давно была в разводе и одна растила, да почти уже и вырастила, дочь.