Леонардо Падура - Прощай, Хемингуэй!
- Название:Прощай, Хемингуэй!
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Астрель, АСТ, Corpus
- Год:2010
- ISBN:978-5-271-26396-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Леонардо Падура - Прощай, Хемингуэй! краткое содержание
Марио Конде, бывший полицейский, а ныне частный детектив и охотник за редкими книгами, — герой серии романов кубинского писателя Леонардо Падуры, за которые автор получил литературные премии в Германии, Испании, Австрии, Франции и других странах.
«Прощай, Хемингуэй!» — рассказ о новом расследовании Конде, самом необычном и, возможно, самом для него важном. В усадьбе «Вихия», где Эрнест Хемингуэй прожил не одно десятилетие и где теперь открыт дом-музей писателя, случайно обнаружили останки человека, застреленного, как показала экспертиза, сорок лет назад. И вот странное совпадение: именно тогда, в октябре 1958 года, Хемингуэй внезапно покинул Кубу, чтобы больше никогда не возвращаться на столь любимый им остров. Пытаясь разгадать загадку и выяснить, кем был убитый и кто совершил убийство, Марио Конде в первую очередь стремится понять, каким человеком был на самом деле Хемингуэй, который сочетал в себе столько противоречий, и не эта ли история стала первым звеном в цепочке событий, приведших писателя к самоубийству.
Прощай, Хемингуэй! - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что он там разглядывал? — заинтересовался Маноло.
— Что-то находившееся за рекой, в тени деревьев, — ответил Конде. — Себя самого — без публики, без маски, без юпитеров. Видел человека, побежденного жизнью. А через месяц застрелился.
— Да, он выглядит совсем подавленным.
— Напротив: он освободился от персонажа, которого сам же выдумал. Это истинный Хемингуэй, Маноло. Тот самый, кто написал «На Биг-ривер».
— Сказать тебе, как я поступлю?
— Нет, не надо, — резко возразил Конде и даже замахал руками. — Это скрытая часть айсберга. Позволь мне представить ее самому.
Море смотрелось непроницаемым унылым пятном, и только там, где оно разбивалось о прибрежные скалы, его черное однообразие нарушали мелькавшие там и тут гребни волн. Вдалеке два робких огонька выдавали присутствие рыбачьих суденышек, упрямо старавшихся отобрать у океана толику его богатств, скрытых в толще вод, а потому особенно желанных: то был вечный волнующий вызов природы, принятый рыбаками, подумал Конде.
Сидя на парапете набережной, Конде, Тощий и Кролик опустошили свои запасы рома. После того как они расправились с цыплятами, тушенными с картофелем, с кастрюлей маланги, сбрызнутой соусом из горького апельсина, с блюдом риса и горой Хосефининых пирожков, политых сиропом, даже не задавшись вопросом, откуда все эти яства, давно ставшие деликатесами на Кубе, Конде настоял на том, чтобы непременно поехать в Кохимар, если его друзья хотят услышать историю смерти агента ФБР в усадьбе «Вихия» от начала и до конца, а потому Кролик должен одолжить у своего младшего брата «форд-фэйрленд» 1958 года, самый блестящий и навороченный автомобиль во всей стране. Чудо преображения этого раритета, возрожденного из груды металлолома и оценивавшегося теперь во многие тысячи долларов, произошло благодаря упорству Кролика-младшего, собравшего необходимую сумму, чтобы купить машину и сделать из нее конфетку за какие-то шесть месяцев, что он находился в должности администратора валютной булочной, оказавшейся настоящим золотым дном.
Конде и Кролик спустили Карлоса с его кресла на колесиках и, усадив на парапет набережной, осторожно поправили бесчувственные ноги своего товарища, чтобы они были повернуты к берегу. Тусклые огни поселка остались у них за спиной, в стороне от позеленевшего бронзового бюста Хемингуэя, и все трое ощутили, как приятно находиться здесь, у самого моря, рядом с испанской крепостной башней, наслаждаясь ночным бризом, слушая рассказ Конде и попивая ром прямо из горлышка.
— Ну, и что теперь будет? — спросил Кролик, обладатель неумолимой логики, неизменно требовавший столь же логичных ответов на свои вопросы.
— Думаю, что ничего, — сказал Конде, воззвав к последним остаткам своего разума, уже изрядно затуманенного алкоголем.
— И это самое хорошее во всей истории, — заявил Тощий Карлос, проглотив последние капли из второй бутылки. — Это все равно как если бы ничего не произошло. Не было ни убитого, ни убийцы, ничего. Это мне нравится…
— Зато теперь я воспринимаю Хемингуэя немного по-другому… Как бы это объяснить? В общем, по-другому…
— Вот и хорошо, что по-другому, — успокоил его Тощий. — В конце концов, Хемингуэй был писателем, и это главное для тебя, ибо ты тоже писатель, а не полицейский, не сыщик и тем более не коммерсант. Ты писатель, верно?
— Нет, я в этом не уверен. Не забывай, что писатели бывают разные. — И он начал загибать пальцы на руке, стараясь ни одного не пропустить: — Хорошие и плохие писатели; писатели, обладающие достоинством и не имеющие его; писатели, которые пишут и которые говорят, что пишут; писатели — сукины дети и порядочные люди…
— А к какому типу ты относишь Хемингуэя? — спросил Тощий.
Конде откупорил третью бутылку и чуть-чуть отхлебнул из нее.
— Я думаю, в нем было всего понемногу.
— Больше всего меня возмущает, что он видел только то, что его интересовало. Именно так, — сказал Кролик и обернулся к поселку. — Он называл это рыбацкой деревушкой. Твою мать! Никто на Кубе не называет это деревушкой, ни рыбацкой, ни какой-либо еще, и поэтому Сантьяго у него — это кто угодно, но только не рыбак из Кохимара.
— Это тоже правда, — изрек Карлос. — Он ни хрена не понимал. Или не старался понять, не знаю. Скажи, Конде, он когда-нибудь влюблялся в кубинку?
— Чего не знаю, того не знаю.
— И еще пытался писать о Кубе? — Кролик не на шутку возбудился. — Старый ханжа!
— Литература — это большая ложь, — заключил Конде.
— Этого уже понесло! — заметил Карлос и положил руку на плечо своему другу.
— Так вот, чтобы вы знали, — продолжал Конде, — я собираюсь записаться в общество кубинских хемингуэеведов.
— Это еще что такое? — заинтересовался Кролик.
— Один из тысячи возможных и проверенных способов валять дурака, но мне нравится: ни начальников, ни уставов, ни проверяющих; ты приходишь и уходишь, когда твоей душе угодно, а если желаешь, можешь даже облить Хемингуэя помоями с ног до головы.
— Ну если так, мне это тоже подходит, — задумчиво произнес Кролик. — Наверное, и я запишусь. Да здравствуют кубинские хемингуэеведы!
— Послушай, Конде… — Тощий повернулся к другу. — Во всей этой суматохе ты забыл об одной вещи…
— О какой вещи, чудовище?
— О трусиках Авы Гарднер.
— Плохо же ты меня знаешь.
Конде с улыбкой сунул руку в задний карман брюк. И торжественным жестом дешевого фокусника извлек комочек черной материи, обшитой кружевами, той самой, что некогда прикрывала сокровеннейшие места у одной из самых красивых женщин в мире. Он расправил трусики, держа их обеими руками так, словно вешал их на веревку, чтобы другие могли оценить их размер, форму, полупрозрачную фактуру ткани и представить в своем воспаленном воображении живую плоть, когда-то занимавшую это пространство.
— Ты стащил их? — Восхищению Тощего не было границ, как и его разыгравшейся эротической фантазии. Он протянул руку и схватил трусики, чтобы самому ощутить тепло мягкой ткани.
— Конде, ты неисправим, — засмеялся Кролик.
— Хоть что-то я должен был поиметь с этой истории? Дай-ка сюда. — Тощий вернул ему трусики, и Конде, осторожно оттянув двумя пальцами резинку, надел их себе на голову на манер берета. — Это будет получше любого венка, когда-либо украшавшего голову писателя. Мой фригийский колпак.
— Когда тебе надоест, дашь и мне поносить, — потребовал Кролик, однако Конде, похоже, не собирался расставаться со своим трофеем.
— Передай мне бутылку, — попросил он и сделал очередной глоток.
— Ты уже и так хорош, — попробовал урезонить его Кролик.
Судя по перемещающемуся вдали свету фонаря, одна из рыбачьих лодок поплыла к берегу.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: