Александр Скрягин - Формула власти

– Причем тут цыгане? – вскинулся Леонид Георгиевич.

– Как причем? – в искреннем удивлении приподняла крутые полудуги бровей Снежная Королева. – Ведь Сабаталин хотел у них старый гараж отобрать… Там, где у них склад. И цыганский барон – Василь Штирбу на него грозился… Помнишь, месяц назад мы его у магазина встретили, и он говорил, что теперь плохо Сабаталину будет… Ты ему еще газету с кроссвордом отдал, хотя я ее еще не прочитала… Ну, вспомни, Леня! А цыганки – они ведь все могут! И сглазить могут… И памяти лишить… Вот Василь своим цыганкам и велел!

– Да ну! – махнул рукой Горынин. – Скажешь тоже! Сглазить! Памяти лишить! Предрассудки! И потом, они же как-то договорились. Оставил им гараж Сабаталин… Промахнулась ты, Наталья!

Раскритикованная супругом Снежная Королева взялась за ложку, но тут же ее положила.

– Слушайте, – понизив голос, сказала она, – а, может быть, это колдунья сделала, а?

– Колдунья? – спросил Ефим.

– Да. Ясновидящая! – таинственным голосом произнесла хозяйка.

– Ты Татку Терновую, что ли имеешь в виду? – усмехнулся доктор Горынин.

– Ну, да! Она на Сабаталина обижена была. Чего-то они не поладили! Сабаталин ее при всех дурой назвал… В «Дагомысе»… Вот она на него порчу и навела! – Наталья Сергеевна даже как будто стала выше ростом. – Она все может! Она же – ясновидящая!

– Ой, Наталья, перестань! – всплеснул руками возмущенный еж. – Ну, что ты бабские глупости повторяешь! Когда она у меня лаборанткой в отделе сидела, простой график построить не могла! А тут – ясновидящая! Глупые бабские глупости!

– Ничего не глупости! – упрямо возразила Наталья Сергеевна. – Она знаешь какая! Она Людмилиной дочке жениха вернула!.. Тот ушел, а она вернула! К ней даже из города на прием приезжают! Заранее по телефону записываются!

Леонид Георгиевич с возмущенным видом отвернулся к открытому окну.

– Ну, начала-а-а! – недовольно протянул он.

– Наталья Сергеевна, – обратился к хозяйке майор, чтобы погасить начинающуюся размолвку, – а что сейчас Контрибутов поделывает?

Контрибутова супруги знали очень хорошо. До закрытия института он работал инженером по оборудованию в отделе, которым руководил доктор Горынин.

– Вика? – переспросила хозяйка стола. – А он теперь на резервном пожарном поезде работает. Начальником. Там, в основном, и живет! Дома и не бывает… Да, и что там бывать? Родители у него давно уже умерли… А сам он бобыль, вот как ты, Фима…

– Начальником пожарного поезда работает? – переспросил Ефим. – Так этот поезд чуть ли не с войны на приколе стоит? Никуда не ездит. Там и пожарников-то никаких никогда не было… Чего там начальнику делать?

– Ну, это только так должность называется. На самом деле, это что-то вроде вахтера или сторожа. Вся пожарная команда из него одного и состоит. – пояснила Наталья Сергеевна.

– Ясно теперь… – кивнул Ефим. – Слушайте, а вы ничего не слышали, будто он Сабаталину угрожал из-за чего-то?

Леонид Георгиевич прямо-таки взвился на своем стуле.

– Так и я ему угрожал! – взмахнул он рукой, словно в ней была кавалерийская сабля. – Развел тут, понимаешь, химию! Только народ спаивает своей «Миленой»! Выдает ее за средство для мытья в ванне, а на самом деле чистый спирт продает. Он акциз не платит, она не водкой, а средством гигиены считается, вот эта «Милена», – будь она неладна! – дешевой и получается! Народ и берет!

– Ну, на вас-то Сабаталин заявление в милицию почему-то не написал… – заметил Ефим.

– Попробовал бы он на доктора Горынина написать! Попробовал бы только! – вздернул еж свой маленький колючий подбородок.

– Да, попробовал бы только! – величественно взглянула на майора Снежная Королева.

Майор решил переменить тему разговора.

– Слушайте, Леонид Георгиевич, я когда к вашему дому подходил, от него такой большой холодильник на колесах отъезжал… Это не к вам делегация наведывалась? – спросил он.

– Да. Ко мне. – кивнул головой доктор и сморщил свой ежиный нос.

Ефим ждал продолжения.

Горынин помолчал, исподлобья посмотрел на Мимикьянова, накрепко сомкнул узкие губы, но, в конце концов, все-таки продолжил:

– Тоже институтскими делами интересовались… Дались вам всем эти дела!.. Прикрыли их, и слава богу! И хорошо! А то без них мало на земле всякой пакости навыдумывано…

– Интересы обороны… – начал Ефим.

Доктор замахал на него рукой.

– Да, знаю я все про оборону… Не надо мне про оборону рассказывать… Я ее сам делал, эту оборону!..

Горынин вдруг оборвал себя.

– Потому и боюсь ее… – тихо добавил он.

Доктор помолчал и взялся за горлышко графина.

– Леня! – строго произнесла секретарша.

– А, чего я боюсь? – не обращая внимания на недовольство супруги, до краев наполнил он рюмку. – Мне-то уже не так много и осталось… Это вам вот с Наташкой бояться надо! – кивнул он в сторону величественной Натальи Сергеевны. – Вы-то еще молодые! Вам-то еще жить!

Покидая гостеприимный дом доктора наук, майор обещал зайти вечером.

Выйдя из темного подъезда, он зажмурил глаза на ярком солнце.

Когда он их открыл, перед ним стояла поселковая сумасшедшая Инна Лилипуц.

Инна была внучкой основателя и первого директора Института волновых явлений член-корреспондента Академии наук Ильи Лилипуца.

Илья Фадеевич погиб в начале пятидесятых годов прошлого века при невыясненных обстоятельствах.

Приступая к работе в качестве куратора Института по линии контрразведки, Ефим ознакомился и с архивным делом о смерти член-корреспондента Лилипуца.

Директора нашли без признаков жизни в собственном кабинете около полуночи.

После вскрытия врачи установили причину смерти. Ей оказалась остановка сердца, произошедшая в условиях острой сердечной недостаточности. Однако, тогдашними следователями Министерства государственной безопасности были добросовестно отмечены не нашедшие объяснения моменты. В правой руке у директора был зажат пистолет «ТТ», положенный ему, как директору закрытого института. От кого собирался защищаться член-корреспондент, находясь внутри строго охраняемого здания?

Как выяснило следствие, за час до случившегося, директор отпустил домой дежурную секретаршу. Примерно в это же время из его кабинета вышли трое научных сотрудников. Они и считались последними, кто видел Лилипуца живым. Заходил ли кто-либо в директорский кабинет после них, осталось неизвестным.

В большой стальной пепельнице на столе у директора находилась целая гора пепла от сгоревшей бумаги. В пепельнице обнаружился один маленький, не уничтоженный огнем кусочек. После специальной химобработки удалось прочесть два полных и часть третьего слова, написанные бисерным почерком Ильи Фадеевича. Эти слова были: «..мула сочетания частот». Неполносью сохранившееся слово, очевидно, означало – «формула».