Александр Скрягин - Тайная геометрия

Николаев повел бровями:

– Ну, я же говорю абстрактно. Теоретически.

Он помолчал, а потом как-то осторожно произнес:

– Хотя, думаю, рано или поздно, такой человек и на самом деле может появиться… Не исключен такой вариант.

– Это, почему же он может появиться? – внимательно посмотрел на Шамана майор.

– Ну, как почему? – пожал плечами Василий Иванович. – Ничто не стоит на месте. Все развивается. Жизнь вообще обладает способностью к проникновению в любые щели. К расширению своего присутствия во все стороны. К саморазвитию. Или Кто-то ее развивает. Мутация какая-нибудь в одном гене случиться и все.

Он помолчал, съел очередную ложечку солодкового варенья и добавил:

– Ну, а, если даже мутации в генной программе не произойдет, то ведь человек и своей собственной головой до много может додуматься… Человек – существо любопытное. Думает, изучает, изобретает… Особенно хорошо у него выходит с теми изобретениями, которые могут лишить жизни его сородича по планете… Что я хочу сказать? Если не природа человеку новые четырехмерные глаза даст, так он сам какие-нибудь специальные очки с четырехмерными линзами сконструирует. Чтобы солдату на глаза нацепить… А там, делай, что хочешь: в тыл врагу по невидимым изгибам пространства заходи, никто не заметит… Или на штаб противника неизвестно откуда падай и всех генералов из автомата кроши. Часовые и сообразить-то ничего не успеют… Военным людям такие четырехмерные очки для многих дел пригодиться могут…

Николаев устремил узкие глаза в потолок, потом склонил голову к плечу и, словно бы, слегка удивляясь, произнес:

– Странно, ты, Ефим Алексеевич, погоны носишь, а такие вопросы задаешь!..

Ефим посмотрел на Хитрого Медведя.

Глаза Василия Ивановича смотрели из мягких складок кожи внимательно. И Ефим впервые за годы знакомства поразился, какие они у шамана непроглядно-темные. Будто налитые тяжелой сибирской нефти, рожденной в чудовищных земных глубинах.

В уши майора Мимикьянова неожиданно ударило грозное Шествие гномов Эдварда Грига. Оглушительно громко, хотя и совершенно беззвучно.

Причем, майору показалось, что доцент Николаев эту музыку, звучащую в его черепной коробке, тоже прекрасно слышит.

И даже сопровождает тревожную мелодию легкими движениями головы.

Майор вышел из подъезда дома, где жил доцент Николаев.

Повернув за угол, он оказался в сосновом бору.

Через лес до «Топологии» – рукой подать.

Мимикьянов шагал по песчаной дорожке, вдыхал воздух, сладкий и легкий, как скрипичные «Грезы» Роберта Шумана, и думал.

Незаметно для себя он запел.

На мотив романса «Соловей, мой соловей!..» Александра Алябьева майор замурлыкал себе под поднос: «Му-у-уравей мой, му-у-уравей! Дву-у-ухразмерный муравей!..»

Тропинка хитрой змеей петляла меж бронзовых стволов.

Внезапно он услышал голоса. Они доносились из-за широкого куста шиповника, росшего в том месте, где дорожка делала очередной резкий поворот.

Майор остановился, а потом осторожно выглянул из-за куста.

Шагах в двадцати от него под крылом могучей сосновой ветки стояли двое. Одним был капитан Кокин. Но это лишь майор мог знать, что стоящий в лесу элегантный мужчина – капитан. Ничто на это не указывало. Коля был в гражданском. Надо сказать, что светло бежевый костюм сидел на нем не хуже мундира.

А вот его собеседником, точнее, собеседницей являлась… Да, вглядевшись, перестал сомневаться майор – рядом с Кокиным стояла всезнающая секретарша приемной генерального директора «Топологии» бархатнолицая Полина Аркадьевна.

Коля в гражданском и женщина в форме секретарши – строгом деловом костюме сливочного цвета смотрелись прекрасно подходящей друг другу парой. Они о чем-то оживленно беседовали. Говорили не громко, но время от времени их голоса птицами взмывали к сосновым вершинам.

Долго стоять среди веток майору не пришлось.

Через пару минут собеседники расстались. Не как мужчина и женщина, а, скорее, как коллеги по работе: к друг другу не прикоснулись, а лишь коротко кивнули.

«Похоже, не романтические отношения привели их под сосновые лапы, а нечто иное, – подумал майор. – Например, служебные отношения. Скажем, такие, что бывают между оперативником и его информатором. О, жизнь, ты полна неожиданностей!» – с философским принятием всего происходящего вокруг, заключил он.

Полина Аркадьевна пошла по дорожке в сторону «Топологии», а капитан Кокин направился к шиповнику, за которым устроился Ефим.

Майор покинул свое укрытие и двинулся навстречу быстро идущему «замначу по угро».

– Привет, Николай Олегович! – сказал он. – Воздухом дышим? По лесу гуляем?

– Добрый день, Ефим Алексеевич! – без особой приветливости отозвался Кокин. – Не до отдыха нам пока…

– А, что тогда в цивильном? – невинным тоном поинтересовался Мимикьянов.

– Оперативная работа, – неохотно пояснил Коля. – Сам понимать должен: на нашей службе не всегда погонами отсвечивать надо.

– Понимаю, – кивнул Ефим. – Как, нашел что-нибудь по ограблению инкассаторов?

– Ищем, – голосом прожженого дипломата ответил капитан.

– Успехов! – напутствовал его майор и уже собрался идти дальше, но понял, что, похоже, сделать это будет не так просто.

С обеих сторон дорожки стояли по два темнолицых мужика неопределенного возраста, зато очень определенного прошлого. Да, впрочем, и будущего. И то и другое было твердо связано с системой отбытия наказаний по приговору судов всех инстанций.

– А мы тебя, Петрович, прямо обыскались! – произнес один из них, делая шаг вперед.

Конечно, Ефим его сразу узнал.

Это был «мусорный бак». Тот самый, что несколько часов назад конвоировал его к Спиридону Пантелеевичу Кирпатому а потом загнал вместе со все личным составом лабораторией пространственных измерений в глубокий овраг.

«Да, что за день сегодня такой? – возмутился про себя майор. – Шагу ступить не дают! Всем нужен! А у меня ведь и свои дела имеются!»

– А, зачем я так срочно понадобился? – не особенно скрывая раздражение, спросил он.

– А то не знаешь? – удивился «мусорный бак». – В прошлый раз ведь Спиридону Пантелеевичу спокойно поговорить с тобой засранцы с базара помешали. Вот он и приглашает побеседовать в спокойной обстановке.

– Это, кто такие? – тихо спросил Коля у Ефима, и не дожидаясь ответа, еще тише проронил: – А, ясно. Узнал.

– Сейчас не могу, – решительно произнес Ефим. – Давайте завтра. Или ладно – сегодня вечером!

– Завтра – не получится! И вечером нельзя. Сейчас надо! – убедительным тоном произнес «мусорный бак».

– Они – твои внештатники, что ли? – тихо поинтересовался капитан, приблизив румяные губы к островерхому волчьему уху майора Мимикьянова. – Чего они у тебя такие борзые… Не умеете вы, конторщики, держать уголовную агентуру в руках!