Александр Скрягин - Тайная геометрия

Лица сотрудников лаборатории разом просветлели.

Ефиму показалось, что большая круглая голова Максима Карликова из колючей неожиданно стала бархатной, словно весенний одуванчик. Но тут же руководитель лаборатории снова озадачился пришедшей ему в голову мыслью:

– А за что же тогда Алексей Григорьевича арестовали? – спросил он у директора.

– Не арестовали, а задержали, – ответил мудрый руководитель, обязанный всегда быть еще и педагогом для своих подчиненных. – Для выяснения некоторых обстоятельств.

– Каких обстоятельств, если «Зонд-5» не пропадал? – удивился Феликс.

– Да, каких? – осмелел и Женя Вергелесов.

Директор на минуту задумался, подняв стекляшки к синему августовскому небу.

– Никому не скажете? – опустив глаза, обвел он взглядом личный состав лаборатории.

Личный состав дружно закивал головами.

– Тогда ладно, – понизил голос Лисаверт. – Только по большому секрету. Какая-то дама из Севастополя написала письмо, будто бы у Грибкова в Крыму остался ребенок, ну, а алименты он платить не хочет. Вот милиция и проверяет…

Генеральный директор немного подумал, поискал что-то своими стекляшками в синем небе и добавил:

– Но, я лично в это не верю. Не такой Грибков человек, чтобы от своего ребенка отказываться. Наверняка, придумала все, красавица черноморская. От кого-нибудь другого ребенка нагуляла. А нашего матроса просто использовать решила. Если не женить на себе, то хоть алименты получить. Женщины они такие. Своего интереса не упустят!

После этих слов генерального директора пресс-секретарь встрепенулась, как кошка, почуявшая запах свенжей рыбы.

– Что ж нам одним детей воспитывать, что ли? – живо вступила она в беседу. – Как удовольствие от женского тела получать, так – пожалуйста, а как ребенка кормить, так – я знать, не знаю, от чего это он образовался!

Директор с удивлением посмотрел на своего пресс-секретаря, покачал головой и снова перевел взгляд на сотрудников лаборатории.

– Поняли меня, коллеги? Ну, теперь идите! И – никому ни слова! Милиция во всем разберется! – железным тоном армейского сержанта напутствовал доктор наук сотрудников лаборатории.

Лаборатория почувствовала этот армейский дух. Ее сотрудники повернулись дружно, как опытные солдаты срочной службы, и строгой колонной, один за другим, двинулись по каменной дорожке. Максим, как и положено начальнику, шагал во главе. За ним – гордо откинув назад львиную гриву, поблескивающую на солнце, Феликс Бобин. И замыкал шествие, помахивающий праздничной снежно-белой шляпой Евгений Вергелесов.

Темп старинного испанского танца, под названием Болеро, изложенного по своему вкусу, французским композитором Морисом Равелем, все убыстрялся. Отбиваемый барабаном ритм звучал в ушах майора Мимикьянова все громче и громче. Что-то приближалось.

Что?

Майор смотрел вслед удаляющейся лаборатории пространственных измерений.

А в его памяти неожиданно всплыл осенний день, отгоревший над землей примерно год назад.

Группа сотрудников «Топологии» во главе с директором Лисавертом должна была выехать на полигон объединения для испытания лазерного дальномера. Полигон располагался в семидесяти километрах от городка.

В механизме дальномера использовалось изобретение, относящееся к государственной тайне. И Ефим, в целях контроля за соблюдением режима секретности, напросился в испытательную группу, выезжающую на полигон.

Никто делать это его не обязывал. Да и государственные тайны исчезают не с полигонов, и даже не из сейфов, а, почти всегда – из голов. Но майору самому было интересно поприсутствовать на испытаниях.

Еще в дороге небо стало затягиваться тяжелыми темно-синими тучами и начал накрапывать дождь. Если бы он ливанул от души, то Лисаверт, скорее всего, отменил бы испытания, и вернул все три идущие на полигон машины обратно. Но дождь, то неуверенно моросил, то прекращался, то падал на ветровое стекло, крупными, как виноградины редкими каплями.

«Да, он не надолго, только пугает, вон горизонт чистый, скоро прояснится!» – убеждали друг друга сотрудники, которым не хотелось возвращаться обратно с половины дороги.

Приехали. Не успели развернуть аппаратуру – дождь пошел устойчиво. Только собрались прекратить испытания – дождь перестал.

Но по непонятной причине вдруг закапризничало излучающее устройство дальномера. Как будто, отрегулировали. Только начали работу в штатном режиме, отказало питание. То ли вышел из строя питающий блок, то ли где-то разорвалась силовая цепь.

Начали искать причину. Нашли. Но теперь излучающее устройство, – будь оно не ладно! – отказалось формировать лазерную спицу.

А тут и во всю мочь ударил проливной дождь, холодный и безнадежный.

Как сказала бы Ефимова бабушка, будто ворожит кто-то!

Илья Сергеевич решил, что бороться с судьбой бесполезно. Недовольно посверкивая мокрыми очками, он отдал приказ прекратить испытания и выехать на полевую базу объединения. Она находилась в ближайшем селе, километрах в пятнадцати от полигона. База представляла собой большой рубленый дом на окраине села.

Здесь электронщики должны были прозвонить контрольной аппаратурой все блоки дальномера. Испытания, если позволит погода, следовало начать следующим утром.

Сам Лисоверт решил вернуться в городок, обещая, если не будет дождя, подъехать завтра к десяти часам.

– Ефим Алексеевич, до городка довезти? – уже открыв дверцу своей бежевой «Волги» обратился он к Ефиму.

Но Мимикьянову хотелось не возвращаться в городок, а до конца испытать на себе условия полевых испытаний. Он отказался.

– Ну, как знаешь, – недовольно буркнул Илья Сергеевич: ему не хотелось ехать в одиночестве.

Генеральный директор обвел взглядом остающихся подчиненных, строго блеснул очками, забрался в теплый салон и умчался в научный городок.

Ефим же сел в УАЗик, направлявшийся на полевую базу.

Отвезя Мимикьянова и троих электронщиков, машина должна была вернуться за остающимися под брезентовым навесом в поле сотрудниками лаборатории пространственных измерений – Максимом Карликовым, Феликсом Бобинным и Евгением Вергелесовым.

Но – невезение продолжалось.

Только выехали с поля на грунтовую дорогу, ведущую в деревню, – заглох безотказный двигатель Ульяновского вездехода.

Водитель с электронщиками полезли под капот, и, казалось, навсегда утопили свои головы в недрах машины. При всем желании майору туда уже было не втиснуться, и он отошел к березовой рощице. Она дрожала на ветру тонкими, словно вырезанными из бумаги, карнавально-желтыми листьями. На заросшей высокой травой опушке головокружительно пахло сыростью и грибами.