Альберт Кантоф - Пенальти

Прошел уже час с того момента, как она пришла на встречу с Паулой Стайнер в частный особняк с закрытыми ставнями, неподалеку от улицы Моцарта.

На звонок вышла изысканно одетая дама с тройным ярко блестевшим жемчужным ожерельем. Аристократическим голосом она осведомилась, заказан ли номер. Узнав, что «мадемуазель Паула» должна была сделать все необходимое, она тотчас же пропустила Доминик, не проявив ни малейших знаков неодобрения по поводу столь явно противоестественных наклонностей, только объявив журналистке, что та пришла первой. Немного смущенная, Доминик была поручена заботам горничной в черных чулках и маленьком переднике с кружевами, которая, легкая, как сильфида, повела ее по лестнице, покрытой ковром, и длинному коридору в комнату «с лилиями». По обеим сторонам коридора тянулись двери с керамическими изображениями цветов. Глубокая тишина была вдруг нарушена криком женщины, достигшей пароксизма страсти, который донесся из-за дверей «с тюльпанами».

Оказавшись одна в этой спальне с опущенными плотными шторами и мягким светом, направленным таким образом, чтобы подчеркнуть гармоничные изгибы женского тела и скрыть складки и морщины, Доминик спрашивала себя, не прозрачна ли зеркальная стена с другой стороны, чтобы дать возможность оплатившим сеанс зрителям услаждать свой взор в полной безнаказанности (в сфере любовных услуг из всего можно извлечь барыш).

Она снова взглянула на свой браслет с часами, которые показывали уже четверть восьмого. Прождав напрасно еще минут пять, Доминик решила наконец уйти. Увидев ее, элегантная содержательница дома свиданий сочувственно заметила:

— Впервые мадемуазель Паула подвела нас.

Доминик хотела оплатить комнату. Но у нее отказались принять деньги.

— Не беспокойтесь.

Мадам не могла бы проявить больше учтивости даже в великосветской гостиной.

— Понимаю, как вы должны быть огорчены этим досадным недоразумением.

Но сквозь светский лоск проглянуло лицо искусной сводни.

— Чтобы вы не потеряли время зря, я рекомендую вам перелистать наш фотоальбом… Это очень достойные молодые женщины. Если выберете, достаточно позвонить по телефону…

Когда Доминик снова оказалась на улице Ранлаг, ее охватил нервный смех, заставивший оглянуться одинокого прохожего. Не потому, что ей никогда не доводилось сопровождать мужчину в отель, дабы заняться любовью. Она относилась к поколению молодежи, где родители легко допускают, чтобы юноша приводил в семейную квартиру свою подружку. Но обстоятельства были совсем иными. Там всегда ссылались на совместную лыжную прогулку или поход на пляж. Но этот дом свиданий с обстановкой прошлого века, словно сошедший со страниц романов Мопассана, показался ей одновременно немного смешным и в то же время дразнящим, вызывая смутное желание надеть подвязки, шелковые чулки и туфли на «шпильках». Спросив себя, понравилось ли бы это Франсуа, она прочитала сама себе нотацию: «Вот не ожидала, милочка, что твой стиль — еще и публичной девки. До сих пор ты мне казалась простой, скромной девицей». Этот выговор не помешал ей, прежде чем забраться в такси на стоянке, бросить мимоходом взгляд на витрину с женским бельем.

— Улица Поля Валери, дом три.

Ей надо было узнать, почему Паула Стайнер не выполнила своего обещания.

В коротком телефонном разговоре главный редактор определил задание Франсуа.

— Ты изложишь технические детали, итоги деятельности клуба, что его ожидает, если финансовый кризис не будет разрешен в скором времени… Хорошо бы, если удастся, разузнать планы мэрии… Набросай коротко портреты нынешнего президента и его соперника. Твоя задача — дать пищу любителям футбола… А Дюгон займется драматической стороной дела. Это его конек — кровь и стычки на стадионе… Нужно, чтобы те, кто ничего не смыслит в вашем футболе, также нашли для себя что-то любопытное на наших страницах. Поэтому ум хорошо, а два лучше.

На углу улицы Виктора Гюго такси остановил полицейский, не пропускавший машины на улицу Поля Валери. Расплатившись, Доминик вышла и присоединилась к группе зевак, привлеченных странным зрелищем: посреди улицы остановились полицейский автомобиль и машина «скорой помощи» с реанимационной установкой. Рядом мужчины в кожаных куртках и касках стояли на коленях возле какой-то фигуры, вытянувшейся на тротуаре. В толпе комментировали происходящее.

— Она даже не вскрикнула.

— Я проходил как раз под ее окном, и она чуть не свалилась мне на голову.

— Все-таки, даже если вы хотите покончить с собой, нельзя подвергать опасности других. Вот до чего доводят наркотики.

Доминик растолкала зевак и предъявила одному из полицейских карточку прессы. Тот удавился.

— Вы, я вижу, не теряете времени… Это только что случилось… Хорошо… проходите…

Толстяк с расплывчатыми чертами лица, едва избежавший несчастья, пробурчал, когда молодая женщина проходила оцепление:

— Наверное, кто-то заработал пятьсот франков, позвонив в редакцию «Европы-1».

Какой-то остряк прокомментировал:

— Что вы хотите: беда одних дает хлеб другим.

Почти из всех окон высовывались любопытные.

Доминик шла вперед, уже зная, что она увидит. Речь шла только о том, чтобы убедиться. Пытаясь подготовить себя к ожидавшему ее зрелищу, она повторяла одну из аксиом своей профессии: «Даже если невозможно, все равно всегда проверяй факты, прежде чем сообщить о них. А если у тебя слабое сердце, милочка, то нужно было избрать другое ремесло».

Перед домом номер три, раскинув руки, лежала женщина, уткнувшись лицом в камни. Задравшееся красное платье обнажило белую кожу между чулком с подвязкой и черными кружевными трусиками. Но в этих деталях одежды теперь не было ничего эротического. Паула Стайнер уже никогда не сможет отправиться на любовную встречу. Доминик не сомневалась в имени той, чье последнее дыхание ловил склонившийся над ней врач.

— Это конец… Я полагаю, она набралась наркотиков и шагнула из окна, думая, что полетит…

Сержант полиции делал заметки для своего протокола, когда заметил журналистку:

— Нечего здесь смотреть. Это не театр.

Суровый тон говорил о том, как тошно ему видеть эту красоту и молодость, погибшие навсегда. Доминик снова предъявила карточку прессы.

— Откуда она упала?

Один из полицейских показал на широко раскрытое окно на последнем этаже (единственное в здании, откуда никто не глядел). Из подъезда вышли полицейские в сопровождении рабочего, на плече которого висела сумка с инструментами.

— Дверь была закрыта на ключ. Мы вызвали слесаря. Она была в квартире одна.

Сержант что-то отметил в своей записной книжке, пробормотав:

— Какой кошмар…