Станислав Гагарин - Черный занавес

ВОПРОС. Каким образом вы добыли секретные материалы?

ОТВЕТ. Подобраться к лаборатории «Сигма» было трудно. Я постепенно накапливал сведения, так как в качестве начальника лаборатории научной организации труда имел доступ повсюду, в том числе и в закрытую лабораторию. Но тайна секретных работ скрывалась в сейфе, которым могли пользоваться только завлаб Горшков, Кравченко и инженер Муратов. Мы решили с Ириной Вагай использовать последнего, так как известно было о его чувствах к режиссеру. Был разработан следующий план. Выбирается время, когда Горшкова и Кравченко не будет в лаборатории. Я вхожу к Муратову, затеваю разговор. И в этот момент звонит Ирина Вагай и просит Муратова срочно выйти к ней из лаборатории, для входа в которую у нее нет пропуска. Я знал, что, приходя к себе в кабинет, Муратов снимает пиджак, в котором лежат ключи, вешает на спинку стула и поверх сорочки надевает белый халат. Важно было организовать так, чтобы пиджак с ключами висел на стуле, а я находился в это время в кабинете. И нам это удалось. Не знаю, что сказала Ирина Вагай Муратову, только он выбежал после ее звонка из кабинета. Вагай обещала задержать его не менее чем на четверть часа. Этого оказалось достаточно. Я взял муратовские ключи, прошел в кабинет Горшкова. Ключ к замку у меня был подготовлен заранее – это дело несложное. Я вскрыл сейф и быстро записал то, что мне было нужно. По образованию я инженер-металлург, и мне не понадобилось долго разбираться в сути открытия Кравченко. Достаточно было взглянуть на его формулы хоть одним глазом да черкнуть для памяти в блокноте. Тем более что я заранее готовился по этой проблеме. Но тут я едва не попался, так как в момент возвращения Муратова только собирался положить ключи обратно – и не успел этого сделать. Правда, Муратов был сильно взволнован, и я, выбрав подходящую минуту, когда он отвернулся, положил ключи в карман пиджака, но не в тот, где они лежали, тут уж было не до точности! Не знаю, заметил ли это инженер Муратов…»

– Заметил, – сказал Андрей Иванович, откладывая в сторону протокол допроса Коврова. – Поздно, правда, но заметил. Мы долго тогда беседовали с Михаилом Сергеевичем во Дворце культуры. Так или иначе, но я подвел его память к этой истории, и он вспомнил про странный вызов по телефону. Тогда Ирина Вагай объявила ему, что ждет ребенка, а потом, продержав необходимое время, заявила, что пошутила… Вспомнил Муратов и про необычное поведение Коврова. Его и тогда смутило, что ключи оказались не в том кармане. Но Михаилу Сергеевичу и в голову не могло прийти подозревать Коврова.

– А кому могло прийти? – проговорил Королев. – И откуда только берутся такие подонки?! На все готов за деньги… И сам ведь так заявил! Кстати, как ты думаешь, кто его сфотографировал тогда в лесу?

– Это мог сделать и Тимофей Старцев по заданию Крафта, а может быть, и дед Пахом выследил Коврова. Кстати, Святой попался и на том, что не знал как следует закона. Ирина Вагай процитировала ему статью уголовного кодекса, где говорится об ответственности за связь с лицом, не достигшим половой зрелости. А поскольку девице не было восемнадцати, Вагай подвела Коврова под эту статью. Но дело ведь не в возрасте, а в ее фактическом развитии. Мне показали юную пассию Святого. Думается, что уголовная ответственность Коврову явно не грозила.

– Да, Ковров глупо попался… Впрочем, они не случайно обратили внимание именно на него, – сказал Королев. – И Муратова вовремя нам удалось отвести от дела. Хорошо, что мы сумели установить, как мотался те два часа Михаил Сергеевич в поисках лекарства для дочери. А на Коврова мы вышли благодаря тебе, Андрей.

– Послушай, Вадим, не будем делить лавры, а?

– Не будем, – согласился Королев. – А Крафт все молчит…

– Ну, это тебе не Ковров! Правда, Святой – тоже мне ухарь купец. Захотел облапошить самого Крафта, подсунуть ему липу. А его прежде раскрыли как миленького. Крафт молчит? Ничего, заговорит в Москве. Василий Кузьмич не зря распорядился отправить Крафта и Коврова к себе. Ребята вышли через «корреспондента» Малахова прямо на Кэйта. Теперь этому дипломату хана. Объявят его персона нон грата и вышлют из страны.

– Вот и Семена Гавриловича просят приехать в Москву, – сказал Королев.

– Дынец для нас – просто находка, – заметил Андрей Иванович. – Здесь Крафт не захотел его признать… Что ж, может быть, и забыл. Хотя вряд ли забудешь такой удар по черепу. Но в Москве свидетельство Семена Гавриловича будет подкреплено документами – в наших архивах найдется кое-что о тех временах и о тогдашней деятельности Крафта. Трудно ему придется, не вывернется.

– Сегодня я отправлю всех в Москву, – сказал Королев.

И этот день в Рубежанске был жарким.

Вдоволь поплавав в теплой воде озера, Андрей Иванович и Вася Мелешин выбрались на песок и улеглись рядом, подставив спины ласковому в это лето солнцу.

– Как хорошо, – проговорил Андрей Иванович. – Тихо и мирно. Расскажи кому из тех вон, что пекутся на песочке, какие разыгрывались здесь трагедии, – ни в жизнь не поверят.

– И правильно, – сказал Василий, – пусть не верят, пусть отдыхают спокойно.

– Как вот сейчас мы с тобой, – улыбнулся Гуков.

– Я вот что хотел спросить, Андрей Иванович. В отношении Тимофея Старцева. За что его убил этот Крафт?

– Понимаешь, Вася, тут заковыристая вышла история. Ведь как бы то ни было, а Тимофей Старцев питал какие-то чувства к Ирине Вагай. Ведь Крафт молчит, и мы пока лишь можем предполагать, что Вагай заколебалась, и это насторожило резидента. Тот сразу же приказал ее убрать и поручил это Старцеву. Тимофей приказ-то выполнил, утопил Ирину, а психика у него не выдержала, нервы сдали. Вот Старцев и запил… Возможно, принялся в пьяном состоянии болтать. Короче говоря, стал опасен для Крафта. Тот его и «приголубил». Крафт – знаток своего дела. Не окажись ты рядом тогда – быть бы на этом чудесном озере третьему трупу.

– Знаете, чему я удивляюсь больше всего? – сказал Мелешин, когда они снова вышли из воды и уселись на песке. – Тому, что вы на этого деда вышли. Без малейшей зацепки, безо всяких улик почувствовали в нем врага. Уму непостижимо! Наш Вадим Николаевич любит с научной точки зрения объяснять любое явление, а тут какая уж наука, тут просто мистика…

– Ну, во-первых, дедом Крафта можно назвать с большой натяжкой – ему едва за пятьдесят, здоров он, как бык. Видел, какие мышцы, когда его обыскивали? Он играл деда и алкоголика, и играл, надо сказать, отлично. А во-вторых, никакой таинственности тут нет. Опыт, Вася, да. Он, и только он, рождает интуицию. Опыт приучает подмечать при расследовании преступления любую мелочь, любой просчет, допущенный преступником. А просчеты допускают все, в том числе и самые матерые враги.