Майнет Уолтерс - Охота на лис

— Но ведь он, наверное, что-то говорит? И вы не можете узнать его голос?

— Ну конечно, говорит, — ответил Марк с досадой. — Однажды он говорил целых полчаса. Думаю, это один и тот же человек — почти наверняка Лео, так как ему очень многое известно о разных интимных подробностях жизни семьи, — по он пользуется устройством для изменения голоса, поэтому, говоря, становится очень похож на Дарта Вейдера.

— Мне приходилось сталкиваться с подобными вещами. Но в таком случае голос может принадлежать и женщине.

— Верно… и здесь мы сталкиваемся с основной проблемой. Если бы мы знали наверняка, что звонящий — Лео… Но ведь на самом деле шантажистом может оказаться практически кто угодно.

— Это ведь противозаконные действия. Почему вы не обратитесь за помощью в телефонную компанию?

— Они не имеют права ничего предпринимать без санкции полиции, а Джеймс не желает вовлекать ее.

— Но почему?

Марк снова начал неистово тереть глаза, а Нэнси с удивлением подумала, неужели ее последний вопрос настолько сложен?

— Полагаю, он боится, что ситуация лишь ухудшится, если в полиции узнают, что говорит голос Дарта Вейдера, — наконец выговорил Марк. — Там приводятся подробности некоторых событий… — снова долгая пауза. — …Джеймс, конечно, заявляет, что все это ложь, но когда вы слышите рассказ о них снова и снова… — Марк опять погрузился в мрачное молчание.

— Они начинают казаться убедительными, — закончила Нэнси за него.

— М-м-м… Кое-что из того, что там говорится, вне всякого сомнения, правда. Из-за чего начинаешь задумываться о справедливости всего остального.

Нэнси вспомнила слова полковника о том, что Марк Анкертон является исключением среди тех, кто сейчас обрушился на него с обвинениями, и у нее невольно возник вопрос: а знает ли он, что даже его адвокат заколебался?

— А мне можно послушать эти записи? — спросила она.

Ужас отобразился на лице Марка.

— Нет! Если Джеймс узнает, что вы их слышали, у него случится удар. Там просто чудовищные обвинения. Будь они адресованы мне, я бы немедленно сменил номер телефона. А у жены Уэлдона даже не хватает мужества говорить… просто звонит посреди ночи и будит его… а затем только тяжело дышит в трубку в течение пяти минут.

— Но почему он снимает трубку?

— Он больше и не снимает трубку… но ведь телефон звонит, Джеймс просыпается, а молчание записывается на пленку.

— Почему он не отключает телефон на ночь?

— Собирает улики… которым, по-видимому, никогда не даст огласки.

— А насколько далеко отсюда расположена ферма Уэлдонов?

— В полумиле по дороге на Дорчестер.

— В таком случае почему вы не съездите к ней и не зачитаете Закон об охране общественного спокойствия и порядка? Из того, что вы рассказали, у меня сложилось о ней впечатление, как о женщине довольно трусливой. Если у нее не хватает смелости говорить по телефону, то при появлении адвоката она скорее всего грохнется в обморок.

— Все не так просто. — Марк подул на ладони, чтобы немного согреться. — Я имел довольно жесткую беседу по телефону с ее мужем как раз сегодня утром и сказал ему, что могу начать судебное преследование его жены по обвинению в клевете. В середине нашей беседы вошел Джеймс и устроил мне настоящую сцену только за то, что я пригрозил Уэлдону судебным преследованием. Он решительно отказывается от всяких исков… называет их признаками капитуляции… утверждает, что они будут свидетельством его слабости. По правде говоря, я вообще не понимаю его логики. Он постоянно пользуется метафорой осажденной крепости, как будто его вполне устраивает эта война на истощение вместо того, чтобы сделать то, что я ему постоянно предлагаю, — перенести боевые действия на территорию противника. Я понимаю, он опасается, что в случае судебного разбирательства подробности его семейной истории вновь попадут на страницы газет — естественно, ему не хочется, чтобы пресса трепала его имя, — но у меня все больше складывается впечатление, что Джеймс совершенно искренне боится, что в полиции вновь заинтересуются обстоятельствами смерти Алисы.

Нэнси стянула с головы шапку и положила Марку на руки — так ему будет теплее.

— Его нельзя за это винить, — сказала она. — Да, я думаю, гораздо страшнее быть совершенно невиновным в каком-то преступлении и в то же время не иметь возможности доказать свою невиновность, чем быть виновным и постоянно скрывать следы содеянного. В первом случае человек вынужден занимать пассивную позицию, во втором — активную. А ведь полковник — человек, привыкший действовать.

— В таком случае почему он не воспользуется моим советом и не даст отпор негодяям, терроризирующим его?

Нэнси встала.

— По тем причинам, которые вы уже назвали. Послушайте, вы зубами стучите от холода. Надевайте куртку и давайте подвигаемся. — Она дождалась, пока Марк наденет куртку, после чего они направились к японскому саду. — Нет смысла высовывать голову из окопа, если есть опасность, что ее оторвет следующим артиллерийским залпом, — заметила Нэнси. — Возможно, вам стоило предложить ему вариант партизанской войны вместо открытого сражения в виде судебных исков и вовлечения в дело полиции. Нет ничего дурного в том, чтобы направить снайпера с заданием «снять» наиболее опасного противника, засевшего в окопе.

— Бог мой! — воскликнул Марк со стоном, тайком засовывая шапку в карман, понимая, что с нее можно взять бесценный материал для генетического анализа. Если Нэнси о ней не вспомнит — проблема решена! — Вы не лучше его. Не соблаговолите ли перевести сказанное вами на доступный язык?

— Отбросьте на время тех людей, которых вам удалось идентифицировать, к примеру, жену Уэлдона, а затем сосредоточьте все внимание на Дарте Вейдере. Его будет гораздо легче нейтрализовать, если вы его изолируете. — Она улыбнулась, увидев его выражение лица. — Это ведь стандартная тактика.

— Не сомневаюсь, — ответил он угрюмо. — Ну а теперь скажите мне, как осуществить все вами предложенное без судебных исков.

— Разделяй и властвуй! Вы уже положили начало разговором с мужем миссис Уэлдон. Кстати, как он отреагировал?

— Возмущенно. Он ничего не знал о ее звонках.

— Прекрасно. А кого еще удалось определить с помощью «1471»?

— Элеонору Бартлетт. Она живет в Шенстед-Хаусе, на расстоянии примерно пятидесяти ярдов вниз по дороге. Она и Прю Уэлдон — близкие подруги.

— В таком случае это, должно быть, самая сильная союзническая «ось» врагов Джеймса. Вам необходимо их расколоть.

Марк состроил саркастическую гримасу.

— И как вы предлагаете мне «раскалывать» их?

— Прежде всего следует начать верить в то дело, за которое вы сражаетесь, — ответила Нэнси спокойно, почти равнодушно. — Нерешительность и половинчатость никогда не дают нужного результата. Если версия миссис Уэлдон верна, значит, Джеймс лжет. Если Джеймс говорит правду, значит, лжет миссис Уэлдон. Либо черное, либо белое, серого, извините, здесь быть не может. Даже если миссис Уэлдон считает, что говорит правду, хотя на самом деле то, что она говорит — ложь, это ведь все равно ложь. — Она повернулась к Марку и широко улыбнулась. — Вам ничего не остается, как занять более определенную позицию.