Грэйм Дэвидсон - Седьмая пещера Кумрана

Анна пыталась помочь Донне взглянуть на ситуацию с другой стороны, предположив, что на ее отца просто затаил обиду какой-нибудь студент. И все же из-за событий последнего месяца Донна чувствовала себя уязвимой. Она, словно беженка в военной зоне, не знала, куда свернуть, чтобы не наткнуться на врага.

Она вышла из сада на тротуар перед китайским посольством — бывшим мотелем старой части города. На Тинакори-роуд взглянула на пролетающий вертолет — пугающе близко к центру города.

«Как связывают бревна, что они не падают?» — гадала Донна, а вертолет взлетал с двумя громадными стволами, которые раскачивались в воздухе на длинных стальных кабелях.

Из-за любопытства Донна отвлеклась и не заметила невзрачный серый «форд», который мягко притормозил рядом. Не увидела она и то, как из машины тихо выбрался какой-то мужчина.

Слишком поздно девушка заподозрила неладное.

Она почувствовала, как ее крепко схватили сзади за плечи. Тут же сработал инстинкт самосохранения. Донна взвизгнула и в ужасе лягнула мужчину. Без толку. Похититель был гораздо сильнее, и застал ее врасплох. Рев двигателей вертолета, надрывающихся от груза сосновых стволов, превышал сто двадцать децибел — хватит, чтобы заглушить самый шумный салют и уж точно призывы школьницы на помощь.

Сумку с мобильным телефоном, домашним заданием и ланчем, который она сама себе приготовила, следом за девушкой швырнул на заднее сиденье водитель, пришедший на помощь могучему сообщнику. Донна попыталась ударить молодого человека в темных очках, но ей скрутили руки.

В отчаянной попытке освободиться она рванулась к ближайшей дверце и попыталась открыть ее зубами. Похититель схватил девочку за волосы и рывком усадил на место.

— Уроды! — взвизгнула Донна от страха и бессилия. Через сорок секунд машина, сорвавшаяся с места, вдруг застыла — полицейский из охраны диппредставительств выпускал автомобиль премьер-министра из резиденции.

Может, он сумеет расслышать визг. Донна открыла рот и глубоко вдохнула, готовясь к самому громкому крику в своей жизни. Не раздалось ни единого звука. Она успела почувствовать на лице холодную мокрую тряпку с резким запахом, прежде чем провалиться в темноту. Благодаря урокам химии она распознала хлороформ.

Донна просыпалась медленно. Хотелось пить, кружилась голова.

— О господи, — в глубоком отчаянии проговорила она. На глаза навернулись слезы.

Она лежала на старом матрасе со сломанными пружинами. Скомканное грязное пуховое одеяло и подушка валялись рядом.

Тюремной камерой ей служила сырая, пропахшая плесенью комната в ветхом доме конца XIX века, как она догадалась по штукатурке на высоком потолке и заляпанным обоям. Окна закрывали толстые доски, надежно прикрученные длинными шурупами. Свет исходил только от тусклой лампочки в сорок ватт под немытым пластиковым абажуром на потолке.

Издалека доносилось приглушенное блеянье. Донну завезли в деревню. Но куда конкретно? Чтобы попасть в сельскую местность, достаточно отъехать километров десять от веллингтонского делового центра.

Рядом с кроватью обнаружился ланч из сумки, пластиковая кружка и кувшин с водой.

Подстраховались на случай, если она вздумает осколком перерезать себе вены или им горло. Донна совсем сникла.

В углу стояло ведро и шесть упаковок туалетной бумаги — одному человеку хватит на две-три недели.

— О черт, они собираются меня здесь долго продержать, — негромко всхлипнула Донна.

Наконец ее осенило, зачем она здесь. Ее похитили. В голове замелькали кадры из десятков фильмов, где пленникам отрезали уши, пальцы на руках и ногах, присылали родным видеозаписи и фотографии умоляющих жертв, чтобы добиться своего.

Донна вспомнила, как сбегали некоторые пленники: отрывали доски с окон, прыгали на похитителей с притолоки, рыли подземные ходы.

Она быстро оглядела комнату: тяжелые доски, прикрученные намертво, тонкую балку над дверью, пластиковые кружку с кувшином, — и эти варианты сразу отпали. Дверь открывалась наружу, за ней не спрячешься, чтобы потом выпрыгнуть и со всей силы ударить входящего. Даже будь у нее нужный инструмент, Донна не смогла бы вытащить стержни из дверных петель. Они тоже были с другой стороны. Лампочка висела слишком высоко, и Донна не могла до нее дотянуться без табуретки, к тому же мешал абажур. Так что если кинуть пластиковую кружку или кувшин, лампочка все равно не разобьется. Значит, нет ни единого шанса спрятаться в темноте и вынырнуть за дверь, когда похитители навестят ее в следующий раз.

В кино герои освобождают пленников в мгновение ока, или похитители срывают злость и разочарование на несчастных жертвах, облегчают себе жизнь, убив заложника и подавшись в бега — иногда прихватив выкуп. Донна вздрогнула, ее затошнило от одной мысли.

— В живых бы остаться. Что подумают, когда я не приду в школу? Скажут, застеснялась, потому что отца обозвали нацистом… если вообще заметят, что меня нет, — простонала она.

Чем сейчас занимаются ее одноклассники? Донна подняла левую руку, взглянуть на часы, и уставилась на ободок бледной кожи. Забрали. Теперь она представления не имеет, день на дворе или ночь.

Девушка выпила воды, подошла к двери и подергала ручку. Естественно, с другой стороны не пускал засов. Сев на матрас, она пыталась уговорить себя не поддаваться панике. Зачем ее похитили? Ответ ясен: им нужен Q.

Под пытками она скажет только, что видела манускрипт, а потом отец его куда-то спрятал — не дома… в университете или в деревне, точно не знает. Папа ее не посвятил.

Но похитители ведь не поверят. Они продолжат пытать, пока не убедятся наверняка. Если только ее не собираются убить. Донна нужна им, чтобы обменять на манускрипт. Отец ее очень любит и пойдет на все.

От страха воображение разыгралось вовсю. Что на самом деле случается с заложниками?

Донна вспомнила, как спорила с отцом о свободе воли. Когда ей было четырнадцать, она до полуночи гуляла после кино с подружками. Приходя домой, умоляла Рубена понять, что не могла бросить друзей. Рубен становился в позу философа и заявлял, что Донна свободный человек и в ее власти уйти домой вовремя, не нарушая обещаний папе.

Потом он рассказал дочери, как в середине семидесятых одну из наследниц издательского дома «Херст», Патрицию Херст (или Пэтти, как ее обычно звали), похитили из квартиры в Беркли неподалеку от Сан-Франциско городские партизаны «Единой армии освобождения». В обмен на жизнь Пэтти ее семья пожертвовала миллион организации, которая бесплатно кормила бедняков. Похитители не сдержали слова.

Вскоре после этого в прессе появилась фотография: Пэтти с ружьем наперевес грабит банк. Еще она позировала с оружием на листовке «Единой армии освобождения», утверждала, что сменила имя на «Таню» и поверила в идеалы своих похитителей.