Ирина Боур - Слёзы Рублёвки

И от Вити. Тот, что она так любила: его любимый лосьон, который придавал ему аромат мужественности.

Этой мужественностью и пахло.

Или, может быть, она сама себе это внушила?

А как пахнет настоящая мужественность? Запахом чужой женщины?

Она снова представила мужа… как это принято говорить, 'в объятьях посторонней'. С мазохистским сладострастием вообразила, как Витя медленно расстегивает пуговицы на блузке… Почему блузке, может, та ещё в чем?.. Нет, в блузке, с пуговицами, которые он расстёгивает… Как это бывало у них. Расстёгивает медленно, словно немного издеваясь над страстью, которая уже требует кинуть своё тело в эти уверенные руки. Издевается, одновременно целуя глаза, губы, шею… спускается вниз, к ямочке между ключицами, ещё ниже…

Она помотала головой, желая выгнать навязчивое видение. Ибо дальше чередой понеслись образы, способные свести с ума. Образы, в которых странным образом совмещались нежные глаза Вити с его такими завораживающими пушистыми ресницами. Его плечи, о которые так хочется тереться щекой. Его руки, находящие на твоём теле звоночки, от которых сладко замирает, а потом трепещет всё внутри… -

— и картины голой шлюхи, что закидывает на него ноги, извивает под ним своё похотливое тело, заводит в себя его…

Настя застонала от омерзения.

Захотелось вымыться. Очиститься от всего этого, от всей этой мерзости, от этих грязных мыслей и образов. Отчего-то решилось, что из ванны она выйдет обновлённой, оставившей нынешнюю ночь за порогом, словно кучу грязного белья…

Надо только выставить этого доктора. Собраться, подтянуться, сделать вид, что вернулась в норму. Выпить с ним бокал коньяка, обманув эти внимательные глаза и притворившись желающей уснуть. Не поверит? Да нет, как-то против вероятия она и в самом деле почувствовала себя успокоившейся. Собранной. Пусть звонит завтра с утра. А сегодня ей надо побыть одной…

В ванной разделась, с неким новым, отстранённым интересом рассматривая в зеркальных плитках своё тело. Пыталась словно прицениться к себе, как приценивался бы мужчина.

Что не так?

Мужики, понятно, от природы существа животные. На новую самку их тянет всегда, чисто биологически. И если жена дурна, толста, некрасива — её шансы удержать мужчину очевидно уменьшаются.

Но она-то, она же ещё вполне ничего. Даже после рождения сына грудь не обвисла, всё такая же упругая. Великовата ещё — ну, так она же Максимку кормит. Врачи говорят, что чем дольше кормишь, тем малыш здоровее расти будет. И всё равно — это все та же грудь. Та, которая, по словам Вити, так сводила его с ума…

Живот плоский, даже ложбинка видна между мышцами пресса. Живот она специально подтянула после родов, упражнениями на тренажёре.

Бёдра — спасибо массажистке — как у молодой, без следов целлюлита.

Она повернулась — да, и зад вполне себе на уровне, не стыдно. И талия в норме, достаточно узкая по сравнению с широкими бедрами. Сохранила тот, по словам мужа, гитарный изгиб, куда так и тянет положить руку. Чтобы заиграть сумасшедшую мелодию страсти, добавлял он.

Да, умеет он говорить с девушками. Не отнимешь.

Наверное, перед родами, и до них, тогда, когда крутили её психосоматические боли, тогда, пожалуй, к ней можно было придраться в этом смысле. Тут она сама была виновата. Было не до мужа с его ласками. Понятно, что мог он и посмотреть на сторону.

Так что ему — тех девок было мало, про которых она не знала, но которые у них там вечно случаются, на корпоративных вечерниках? Шлюхи — они и есть шлюхи, их работа такая. Но связаться с посторонней женщ… то есть с шлюхой! Тоже шлюхой, иной она быть не может.

А Витя связался с ней всерьёз. С шлюхой!

Настя мстительно прошептала это слово несколько раз.

Легче не стало. Связался! С шлюхой! Пожертвовав семьей! Ребёнком маленьким. Своим ребёнком!

А что, если прав Антон, подумала она отстранённо, осторожно залезая в воду. Что, если дело действительно не в муже? Не в Вите? Так, может, дело в ней?

Но что? Что она делала не так? Почему ему понадобилась другая… эта девка?

Вспомнила, как они с Витей встретились после многолетней разлуки. Той, когда жизнь разнесла их после 'Плешки'.

* * *

— Послушай, зачем ты делаешь вид, что не узнаёшь меня? Это некраси?во… Недостойно тебя.

Виктор оглянулся в недоумении.

Вообще говоря, он никакого вида вовсе не делал. Не до того. Просто шли с Олегом после 'Швейка' — потому он был не на машине — и обсуждали то, что так и не успели до конца обговорить в ресторане.

Виктор любил изредка — именно изредка, потому как часто этот приём не срабатывал — собраться с кем-нибудь из доверенных партнёров или друзей в хорошем пивном ресторанчике. Чтобы именно там и именно за пивом обсудить дела. С расчётом на перспективу. Ибо текущие — постоянные, повседневные — заботы и действия требовали головы именно трезвой и чистой. Слишком много подводных камней вырастало из бурного потока бизнеса. Камней, о которые можно было разбить голову. И которые чаще всего хладнокровно этого и ждали часа, прячась под пеной, что взбивается потоком. Тут не до мыслей о стратегии — с непосредственными заботами и вызовами бы управиться.

И о перспективе остается думать только по вечерам, лёжа в постели и пропуская всё более ленивые мысли через успокаивающееся сознание. Но это не всегда удавалось. Нередко мешала голова на груди и грудь под ладонью…

А во время таких вот 'пивных митингов' как раз стратегически помыслить и удавалось. Сначала тихо и вдумчиво обсуждаешь тему. Затем потихоньку начинает действовать алкоголь. Тема становится всё более ветвистой, возникают новые идеи и решения. И к тому времени, когда расплачиваешься и выходишь из-за стола, стратегия почти ясна. Но неизбежно оказываются недоогранёнными какие-то новые стороны вопроса.

Потому отвлечённый неожиданными словами Виктор недоуменно оглянулся и воззрился на девушку, сказавшую эту фразу. Лицо казалось хорошо знакомым. Но глядело на него словно из-под воды, расплываясь и искажаясь под толщей прошедшего и случившегося. И образ никак не мог выплыть на поверхность настоящего, что мельтешило на эскалаторе станции 'Баррикадная'…

Девушка не стала дожидаться, пока его воспоминания обретут плоть. Она резко отвернулась и торопясь побежала вниз, туда, где клубились два встречных потока людей.

Секунду Виктор стоял столбом, глядя ей вслед. Что-то показалось…

Он сунул сумку Олегу и рванулся вниз.

В конце концов, просто не успел разглядеть…

Догнал знакомую незнакомку уже на перроне. Грубовато схватил за руку. Развернул к себе.

Девушка устало глянула на него, тяжело подняв веки.

— Господи, — смешался Виктор. — Я…