Ирина Боур - Слёзы Рублёвки

Секунду Серебряков сосредотачивался, входя в роль. Затем начал стучать по трубе отопления и орать, чтобы сделали потише грёбанную музыку.

Бандиты, как и следовало, не отреагировали. Вряд ли они слышали, что там им орал этажом ниже любитель тишины.

Откровенно говоря, музыки здесь слышно и не было.

Тогда Виктор подолбил шваброй в потолок. Ноль реакции. Тоже понятно.

Следующее планомерное решение — познакомиться с меломанами непосредственно.

Сначала Виктор позвонил им в дверь. Потом постучал. Потом позвонил и постучал одновременно.

— Кто там? — глухо и грубо прозвучал голос из-за железной преграды.

— Ты чё, мужик, творишь, — громко, как мог, завопил Серебряков. — Ты чё, козёл, не слышишь ни хрена за музыкой своей? Там ребёнок заснуть не может, а ты тут бандуру свою на полную врубил! Пидор, блин, обдолбанный!.. Открывай, сука, не то я ща всех мусоров и всех спасателей вызову!

И снова вжал в стену кнопку звонка.

* * *

Когда раздался стук по трубе, на это не обратили внимания. Веселье было в разгаре. Державшиеся до того бандиты накатили по одной сначала с Натальей. Или лучше так: с Натальей сначала по одной. Ибо и пяти минут не прошло, как ей уже снова налили. Ну, и себе.

Нет, сказать, что они опьянели, было нельзя. К сожалению. Но подобрели определённо. И хоть усадили за стол её так, чтобы она не могла проскочить к двери мимо здорового Валька, но привязать-пристегнуть уже не грозились. И подвоха, видимо, не опасались.

Впрочем, Наталья имела достаточно опыта с мужчинами, чтобы с большой долей вероятности предполагать, какие там мысли бродят сейчас в этих мозгах.

Плохие мысли там бродят. Опасные. Для неё. И если Серебряков не появится или появится не вовремя, у неё будет повод пожалеть себя.

Она вспомнила, как когда-то одна из коллег, бывшая педагогиня, рассказывала ей неприятную историю. Настолько неприятную, что, несмотря на легкомысленный тон поначалу, в конце концов разрыдалась — а дело было на какой-то вечеринке, — и Наталье пришлось долго приводить её в порядок в ванной комнате.

Молодая дурочка, та на студенческой практике в южном лагере закрутила лёгкий флирт с местными 'гусарами'. Никого ни к чему не обязывающий. Да и кавалеры, несмотря на не всегда правильный русский язык, казались не дикими. Даже учились в каком-то вузе. И однажды очередное точение лясов закончилось приглашением на местную свадьбу. Какого-то друга местного друга. Ничего не подозревая, они с подружкою, такой же дурочкой, поехали в гости. В горное селение. И испытали там неожиданное и внезапное превращение. Из уважаемых подруг в личных домашних животных своих ухажёров. Которые и вытворяли с ними всё, что угодно было горячей горской душе. Включая передаривание друзьям.

И девчонки подчинялись. Ибо первоначальная робкая попытка непослушания была пресечена очень болезненно.

Причём всё происходило на глазах у местных женщин. Которые не то что не высказывали сочувствия, но относились к несчастным глупеньким доверчивым русским, как к какой-то швали. Как к собакам приблудным.

В общем, повезло, уже успокоившись, вздыхала подруга. Дальше в горы не продали. В рабыни. Поизгалявшись, поизломав, кавалеры отвезли их обратно в лагерь. Чуть ли не с прибаутками и обещаниями снова зайти. Предупредили, правда, чтобы язык держали за зубами. Не то их точно в горы продадут. И даже называли место.

Плохое то было место.

Наталью передёрнуло — уж слишком похожей могла обернуться и её история. Если Серебряков…

Ну, а пока она, как могла, тянула время.

Она, пожалуй, даже станцует с ними. Нет, не стриптиз, конечно. Так, нормальный танец. В паре. Но она хочет убедиться, что проигрыш её был честным. 'А то знаю я вас, — помахала она точёным ноготком перед лицом главаря. — Поддаётесь друг другу, лишь бы девушку раздеть'.

Она знала, что играет с огнём. Но играла. Другого выхода просто не было. Она как будто катилась на сёрфе по склону волны. Когда надо держать равновесие и чутко чувствовать грань, предел, после которого на неё обрушится пенный водоворот павшего гребня. После которого никакое искусство не поможет удержать это самое равновесие.

И тогда волна захлестнёт.

Вот только здесь она будет куда более жестока, нежели та, калифорнийская, где Наталья когда-то попробовала на вкус это ни с чем не сравнимое искусство.

Впрочем, нет, сравнимое. С искусством управления мужчинами. Вот такими, к примеру. По звериному склону натуры которых скользишь, как на доске, не давая грозному гребню яростно подмять тебя…

Стук в пол Наталья услышала, когда танцевала с главарём. Надо отдать должное — рук он пока не распускал.

Она остановилась.

— Стучат, — сделала большие глаза.

Четвёртый бандит, клички которого так ни разу и не прозвучало, прикрутил звук.

Стук шёл снизу.

— Соседи, мать их, — определил причину Корень. — Нам тоже раньше стучали. Пока не поговорил с ними слегонца. Теперь тихие…

Парни загыгыкали довольно. По виду Корня было понятно, каким 'аргументами' убедил он ближних своих…

— Может, прервёмся пока? — не без надежды предложила Наталья.

— Ну-ну! — воскликнул Валёк. — Только веселье начинается. Музыку потише сделаем…

— И вы, пацаны, каблуками не стучите, — добавил главный. — Давай, девка, пляшем дальше!

— Я есть хочу, — надула губки Наталья. И где этот Серебряков, в конце концов? Сколько времени уже прошло после её звонка!

Да и ладно, решила она с внезапным ожесточением. Поиграю ещё с фауной…

Звонок в дверь — даже по звуку ощущалось, какой он злой был, — раздался как раз, когда Корень усаживал её к себе на колени.

Бригадир сразу выключил звук. 'Тихо!' — прошипел он, смахивая Наталью в сторону.

— Бочка, поди, позырь, кто там, — приказал он. — Если что не так, тихо сюда. Отстёгиваем ту биксу и на прорыв. А вы все приготовились. Ты тоже, — персонально к Наталье.

— Да походу соседи, — оптимистично ответил Бочка. — Вона как нервно звонят.

— Ну вот и глянь! — рявкнул — впрочем, вполголоса — Корень. — Ежели соседи, разберись по-тихому. Денег дай там…

Через полминуты Бочка вернулся.

— В натуре сосед. В халате, — доложил он, повеселев. — Бухой, походу. Лается, бля, хуже тебя…

— Ну, так успокой его! — тихо вызверился старший. — Тока тихо, без лажи. Денег ему дай, пусть отвянет. Вот тебе стоха…

Ещё через пару секунд от дверей донеслась перебранка. Потом щёлкнул замок…

* * *

Виктор давил на звонок, пока за дверью снова не послышался голос. Хозяин его был настроен миролюбиво:

— Всё, всё уже, мужик! Прикрутили музыку, больше не будем…

— Кого ты мужиком назвал, чурка ты гнилая! — взревел Серебряков. — Ты кого так назвал, петух ты обтёрханный! Да я пайку хавал, когда тебе ещё в малолетке всей хатой вдували!