Сергей Громов - Записки важняка

Но по порядку. Однажды, ранней весной 1944 года, к нам в военную прокуратуру зашел офицер из местной воинской части и сообщил, что на базаре видел, как муж заведующей нашим военным подсобным хозяйством с автомашины бойко распродавал по спекулятивным ценам свежие помидоры, те самые, что подлежали безвозмездной передаче в столовую Сухумского военторга, где питались эвакуированные семьи находившихся на фронте. Я тут же распорядился, чтобы на городской базар для проверки выехал один из моих следователей.

Торговец помидорами был пойман, как говорится, на месте преступления, а в доме заведующей подсобным хозяйством, по фамилии Кварацхелия, был произведен обыск и обнаружено свыше 20 тысяч рублей, что по тем временам составляло порядочную сумму.

Водитель автомашины показал, что видел, как муж Кварацхелия, вернувшись с базара, передавал ей всю выручку.

Я возбудил уголовное дело и взял Кварацхелия под стражу. Дело казалось простым, и я рассчитывал закончить его быстро.

Но уже в начале следующего рабочего дня мне позвонил прокурор Абхазской республики Алшунба. Надо сказать, что отношения с ним у меня сложились вполне доверительные, по всем вопросам он неизменно меня поддерживал.

Алшунба встретил меня приветливо, но на его лице я уловил какую-то озабоченность.

Когда мы с ним уединились в его кабинете, Алшунба, после ничего не значащих слов, вдруг спросил:

- Это правда, то вы посадили Кварацхелия?

- Совершенно верно, - удивленно подтвердил я.

- Об этом надо было вначале переговорить со мной!

- Соответствующее решение о ней я вполне мог принять и сам, - возразил я.

- Я пригласил вас с единственной целью: уговорить прекратить дело и Кварацхелия немедленно освободить!

Такое предложение меня поразило.

- Чем обязан таким к ней участием? - удивился я.

Алшунба с чувством произнес:

- Эта женщина у нас в Сухуми слишком известна и пользуется всеобщим уважением.

Я рассказал Алшунбе, по какой причине я возбудил уголовное дело.

Алшунба меня выслушал, а затем произнес:

- А вы знаете, что ее муж человек психически больной и вполне мог ее подвести? Она теперь готова все взять на себя, но надолго ли?

Я пообещал проверить эту информацию, и мы расстались.

Оказалось, что Алшунба прав: муж Кварацхелия был ненормальным, но в психиатрической больнице не лечился, на учете в поликлинике не состоял.

В тот же день мне позвонил еще один высокопоставленный работник Наркомата внутренних дел Абхазии генерал-майор Чичуа. То был человек с повышенным самомнением и уверенностью в том, что для окружающих он непререкаемый авторитет. Я с ним общался лишь в интересах службы. При этом всякий раз он пытался разговаривать со мной в покровитель ственном тоне, как бы подчеркивая свое генеральское превосходство над моим весьма скромным званием капитана юстиции.

На этот раз в голосе Чичуа я уловил совершенно не свойственные ему заискивающие нотки:

- Уважаемый Сергей Михайлович, ты не мог бы сейчас ко мне приехать в управление? Очень прошу тебя это сделать!

Чичуа встретил меня в коридоре и в знак уважения довел до своего просторного кабинета, предупредительно вместе со мной подсел к журнальному столику. Я буквально терялся в догадках и вдруг услышал от него слова, сказанные с солдатской прямотой:

- Знаю, что ты арестовал нашу Кварацхелия. Освободи ее!

- А вам не кажется, что вы вышли за общепринятые рамки и вторгаетесь в мою деятельность?

Сдерживая раздражение, Чичуа ответил:

- Мне виднее, что нужно сделать, а ты здесь человек временный. Твоих действий здесь никто не поймет. Я лично ее знаю уже много лет и готов за нее поручиться.

Было над чем призадуматься.

- Я подумаю. Постараюсь что-то предпринять.- Я не хотел с ним ссориться.

- Вот и хорошо! - подытожил Чичуа, и мы разошлись.

А к вечеру меня неожиданно вызвал для разговора по ВЧ военный прокурор Закавказского фронта полковник юстиции Панфиленко.

- Что это вы своевольничаете? Немедленно освободите Кварацхелия! начал он.

- Ваши слова я воспринял только как пожелание. Готов все сделать, но только по вашему письменному приказу. - Я решил не сдаваться и упрямо добавил: - Считаю, что Кварацхелия я арестовал правильно.

Ночью над Сухуми появился немецкий самолет, сбросивший несколько небольших бомб, к счастью не причинивших никакого вреда. Утренний поезд из Тбилиси прибыл вовремя, и с ним ко мне - нарочный от Павленко. Он вручил мне его приказ немедленно освободить Кварацхелия, что я и был вынужден исполнить. Она не проявила удивления и поспешила домой.

Все разъяснилось просто. Оказывается, Этери Кварацхелия была сводной сестрой самого Лаврентия Павловича Берия, члена Политбюро КПСС.

Кварацхелия был первым мужем его матери. Он умер и ей оставил от первого брака старшего сына и дочь.

Все это поведал мне заместитель прокурора Абхазии Меладзе. Он же предупредил меня, что, если Берия узнает о том, что его сестра была арестована, мне не на что будет надеяться. Но мне сказочно повезло. Судя по всему, до него это не дошло.

Счастливое самоубийство

За время моей работы в Абхазии было еще одно прелюбопытнейшее дело, возникшее в сухумском военном гарнизоне. Поводом к его возникновению послужило хамское отношение к подчиненным старшего офицера, наделенного властью и усвоившего привычку распекать их по любому поводу.

Осенью 1944 года в часть поступило новое офицерское обмундирование из стран-союзниц - Америки и Англии. Оно отличалось улучшенным качеством и по строгому приказу командования распределялось только среди офицеров действующей армии.

Получила его и Отдельная стрелковая бригада, которая располагалась по побережью Черного моря до Новороссийска, где еще не утихали бои. Как прокурор сухумского гарнизона эту стрелковую бригаду обслуживал я. Этим и объясняется то, что я лично знал многих военнослужащих, а среди них и старшину Зураба Твилдиани, свана по национальности, служившего в автороте на офицерской должности.

Когда стали распределять обмундирование, возник вопрос о Твилдиани: ведь он был старшиной, хотя и на офицерской должности. И командир автороты разрешил один комплект выдать Твилдиани. Тем более что все знали о представлении его к званию "младший лейтенант".

Твилдиани принятому решению был рад.

Как раз в это время прибыл вновь назначенный начальник штаба бригады, полковник Смирнов. Человек уже в возрасте, призванный из запаса, невысокого роста, сутулый, с заметным брюшком, он с первого своего появления в Сухуми сразу проявил себя как человек с неуживчивым характером.

Скорее всего, засидевшись в тылу, он был одержим жаждой деятельности и стремился к тому, чтобы всем доказать свое стремление навести всюду должный порядок.