Сергей Громов - Записки важняка

Начал полковник с того, то накричал на одного из своих помощников, усмотрев в его действиях недостаточную расторопность. Потом строго отчитал оперативного дежурного по штабу, долго разговаривавшего с кем-то по телефону, даже не потрудившись выяснить, кто звонил и по какому поводу. Досталось и коменданту штаба, которого не оказалось на месте, когда Смирнов позвонил ему.

Вот на такого начальника штаба и суждено было нарваться старшине Твилдиани.

Твилдиани приехал в штаб с каким-то поручением, но не успел сделать и нескольких шагов, как встретил полковника Смирнова. Тот сразу об ратил внимание на офицерское обмундирование старшины и, ни в чем не разобравшись, заорал:

- Это еще что за явление?! Как ты позволил себе расхаживать в неположенном тебе обмундировании? Наглец! Я за это тебя живо проучу!

Твилдиани попытался ему что-то объяснить, но Смирнов продолжал кричать:

- Где комендант, немедленно переодеть его и поместить на гауптвахту, чтобы и другим неповадно было!

Затем, уже обращаясь к Твилдиани, заявил:

- Я долго церемониться с тобой не стану!

Те, кто это слышал, ничуть не сомневались, что хамское обращение может взбесить гордого свана. А Смирнов не унимался и даже дал волю рукам: вцепился старшине в плечо и подтолкнул к подбегавшему коменданту штаба.

И тут произошло неожиданное. Твилдиани потянулся к кобуре и выхватил наган.

Перепуганный насмерть, Смирнов укрылся за спину коменданта, а затем трусливо побежал в штаб.

А старшина Твилдиани поднес наган к своему виску и выстрелил. Остальное произошло как на экране в кино. Во двор штаба стремительно влетел "газик", с которым старшина, как видно, прибыл в штаб, бездыханное его тело солдатики подняли и быстро увезли в ближайший госпиталь в поселке Гульрипш.

Естественно, что о чрезвычайном происшествии сразу позвонили в военную прокуратуру гарнизона.

Пока мы осматривали место происшествия и составляли протокол, полковник Смирнов во двор штаба не выходил. Я застал его в служебном кабинете, где он, сидя за письменным столом, быстро что-то строчил на бумаге. Скорее всего, это было его обширное донесение об общей обстановке в штабе бригады и об обстоятельствах происшедшего.

Когда я представился, Смирнов, бегло взглянув в мою сторону, даже не приподнялся с места. Мне показалось, что он мое представление пропустил мимо ушей - вполне возможно, что до него не дошло ни кто я, ни зачем к нему явился.

Поэтому я спокойно произнес:

- Должен вас допросить, освободите мне место, а сами пересядьте вот сюда. - И я указал ему на стул рядом с приставным столиком.

Смирнов несколько удивленно на меня взглянул, что-то понял, заторопился и пересел на указанное мною место. Я уловил его испуганный взгляд, брошенный на мои погоны капитана юстиции.

Я, конечно, начал с выяснения первопричины возникшего конфликта.

Смирнов объяснил его только тем обстоятельством, что старшина позволил себе явиться в штаб в неположенном ему обмундировании.

- Вы увидели его впервые? - поинтересовался я.

- Да.

- Откуда он прибыл в штаб и с какой целью? - продолжил выяснять я.

- Меня это не интересовало, - проговорил Смирнов.

- Кто выдал старшине это офицерское обмундирование и разрешил его носить?

- Этот вопрос я бы выяснил позже.

- Вам старшина что-то сказал?

- Нет.

- А вы этим не поинтересовались?

- Нет.

- Какая же была необходимость этого старшину незамедлительно отправить на гауптвахту, да еще и при вмешательстве штабного коменданта?

- Мое решение не обсуждается! - важно изрек Смирнов.

- Свидетели утверждают, что старшина вел себя пристойно и пытался что-то вам объяснить. Разве это было не так?

- Вы, капитан, свое мнение можете оставить при себе! - огрызнулся Смирнов. - Как мне следовало себя вести и что нужно было сделать, я хорошо знаю и без вас.

- А вы подумали над тем, что направление старшины на гауптвахту без всякой его вины могло ему показаться оскорбительным, тем более что он кавказец?

- Позволю себе заявить, что своими вопросами вы вторгаетесь во взаимоотношения начальников с подчиненными.

- Вы его даже оскорбили действием, схватили за гимнастерку и оттолкнули от себя. Как вы расцениваете эти свои начальственные действия?

- А это уже чей-то вымысел! - возмущенно заявил Смирнов.

- Можете объяснить, из-за чего старшина решил покончить самоубийством? - спросил я.

- Попросту дурью мучился. Вот и все!

Со Смирновым мы расстались довольно холодно. И поскольку мой следователь продолжал допрашивать свидетелей, я решил отправиться в Гульрипш.

Старшину Твилдиани мне было крайне жаль. Я знал, что он был родом из горного аула сванов. Его жена с малолетними детишками проживала где-то в Сухуми.

До Гульрипша мы доехали довольно быстро. Стало смеркаться, и я обратил внимание, что по ходу нашего движения слева, на разной высоте замелькали какие-то огоньки, двигавшиеся в разных направлениях: создавалось впечатление, что в кустарнике и между деревьев бродили какие-то люди и что-то искали. Никакого объяснения этому я найти не мог и лишь в госпитале все разъяснилось.

Все произошло после того, как к ним был доставлен Твилдиани. У него прощупывался слабый пульс, поэтому его сразу занесли в операционную. Незамедлительно к нему был направлен дежурный хирург. Однако стоило дежурному хирургу приблизиться к столу, на котором лежал старшина, как вдруг случилось совершенно непредвиденное. Старшина приподнялся, резко соскочил с операционного стола, через открытое окно выпрыгнул со второго этажа и убежал.

Вначале все остолбенели. Потом бросились за раненым, да его уже и след простыл. И это с огнестрельным ранением в висок!

По тревоге был поднят весь госпитальный персонал. На его розыски с факелами направились все врачи и санитары. Ведь старшина мог где-то упасть без сознания и истечь кровью. Но старшина так и не был обнаружен.

Тогда решил помочь общему делу и я. Дозвонился в расположенный поблизости отдельный батальон связи, объяснил обстановку и попросил поднять по тревоге людей, что и было сделано: вскоре прибыла целая рота. Развернувшись цепью, солдаты все вокруг вновь обшарили. Но безрезультатно. Старшина как в воду канул. И тогда дальнейшие розыски пропавшего было решено отложить до рассвета.

К себе в Сухуми я уже возвращался в первом часу ночи. Теперь мне стало вдвойне жаль старшину. Надежда на его спасение иссякла. Оставалось теперь только найти его труп. Однако, прежде чем ехать домой, я отправился в прокуратуру узнать, не произошло ли в мое отсутствие еще что-нибудь.

Дверь открыл наш секретарь, старший сержант Доня, которого мы все звали только по имени - Костя.