Сергей Громов - Записки важняка

В штабе нашей дивизии есть капитан Розанов, который дал себе слово сбить "фокке-вульф" из ручного пулемета. В надежде подкараулить самолет на более низкой высоте Розанов часами торчит в холодном лесу. Пока ему не везет, но Розанов уверен, что настанет и его час, немец потеряет бдительность и снизится...

...Теперь дорога пошла вниз, надежно прикрытая высокими деревьями.

В прокуратуру я добрался вполне благополучно и застал одного Гельтура. Хранитель нашей канцелярии при моем появлении оживился и не без ехидства приветствовал меня:

- Ну-с, с чем на этот раз пожаловал пламенный патриот юстиции?!

- Считай, что с делом, почти законченным, - сбрасывая на единственно приличный стол в нашей прокуратуре свою полевую сумку, ответил я.

- С почти законченным? - недоверчиво переспрашивает Гельтур и интересуется: - Ведь ты это дело возбудил только позавчера?

- Так что из этого?

- Ну, если так, то ты молодец, зря времени не терял. Где этого Духаренко задержали? - допытывается Гельтур.

- Недалеко от их части, - отвечаю я и умалчиваю о том, что тот сам возвратился в свою часть.

- Он во всем тебе признался? - продолжал Гельтур.

- Не сразу! - наводя тень на плетень, говорю я. Стараюсь, чтобы все выглядело не так уж просто.

- Вещдоки привез?

- Их нет.

Я знаю, что сейчас Гельтур обратится ко мне с просьбой почитать дело, и не ошибаюсь.

- Ты не прочь, если я твое дело почитаю?

Против этого я не возражаю и выкладываю тощую папочку со всеми материалами следствия по делу Духаренко.

Гельтур мигом все сграбастал и углубился в чтение, начав с протоколов допроса Духаренко. Я же занялся чем-то другим и только слышал:

- Значит, не обошлось без бабы...

- Эти амнистированные до баб охочи...

Гельтур еще долго копался в документах, о чем-то поразмышлял и голосом, ничего хорошего не предвещавшим, поинтересовался:

- И как же ты теперь собираешься с этим делом посту пить?

Никакого подвоха не ожидая, я беззаботно ответил:

- Предъявлю Духаренко обвинение, составлю обвинительное заключение и толкнем дело в трибунал! - Говорить о каком-то другом решении я не захотел. Ведь окончательное решение за Прутом. На ласковый тон Гельтура я не обратил внимания.

- А как ты, молодой человек, объяснишь появление в деле вот этой справочки? - с наслаждением спросил он.

- Этой бумажки? - спросил я, видя, что он между пальцами правой руки зажал какую-то мятую справку.

- Не бумажки, а до-ку-мен-та, оказавшегося у твоего подследственного. Ты выяснил, как он попал к нему?

Я взял справку, которую, кстати говоря, видел и раньше, но почему-то не обратил на нее внимания, и еще раз внимательно с ней ознакомился. Справка как справка. Серая бумага, фиолетовые чернила, в углу гербовая печать и штамп какого-то госпиталя с просроченной датой. Выдана она какому-то капитану интендантской службы Цветкову в том, что ему действительно предоставлен трехнедельный отпуск по ранению.

Скорее всего, эта справка липовая, а вот как она попала к Духаренко я был обязан выяснить, но не сделал этого по какому-то недомыслию. Уверенность в том, что к делу Духаренко эта справка никакого отношения не имела, у меня сохранилась, о чем я и сказал Гельтуру. Но он с этим не согласился:

- Я уверен, что наш Прут потребует от тебя полной ясности в этом вопросе. - И как бы добивая меня, он раздражается глубокомысленным заявлением: - Молодой человек, свет Сереженька! Как только закончится война, приходи ко мне в адвокатскую контору, на Крещатик в Киеве. Я тебя поднатаскаю, а до того, кроме должности полотера, ни на что и не рассчитывай! - Язык у Гельтура со стервинкой. Я молчу, понимая, что Гельтур абсолютно прав.

Решение приходит мгновенно. Пока еще светло, возвращаюсь в штаб дивизии. На это потребуется больше часа. Там остаюсь на ночь, а с утра - в роту. Думаю, что допрос Духаренко по единственному вопросу много времени не отнимет. Значит, с учетом обратной дороги, в полдень буду уже в прокуратуре. Через несколько минут я опять в седле.

3

И вот мы с ним встретились. Сидим друг перед другом в ротном блиндаже, где я на один из порожних ящиков от мин не спеша кладу свою полевую сумку, извлекаю бланк протокола допроса, подкладываю под него кусок картона и тщательно разглаживаю на нем бланк. После этого достаю злосчастную справку на имя капитана интендантской службы Цветкова Николая Федоровича, пододвигаю ее к Духаренко. Все это время он следит с настороженным вниманием за всеми моими действиями, вытягивает шею, стараясь прочесть текст справки, и когда это ему удается, облегченно откидывается назад. Но он явно озабочен моим вниманием к справке и стремится выяснить, чем это вызвано. Поэтому сам спешит с вопросом:

- На что она вам сдалась?

Я недовольно его обрываю:

- Вот это уже мое дело. Лучше скажите, откуда она у вас?

Духаренко морщит лоб, словно обдумывая, что сказать, и отделывается одним словом:

- Нашел!

- Где нашел и при каких обстоятельствах?

- Не помню!

Тогда я начинаю нажимать:

- Эта справка выдана военным госпиталем! Видите?

- Вижу!

- Ее обладателю был предоставлен краткосрочный отпуск после ранения. Ведь так?

Духаренко кивает.

- Какое отношение этот капитан имел к вам?

Духаренко обрадовано заявляет:

- Никакого. Ведь мне, простому солдату, до капитана не дотянуться.

- Это не ответ! - сурово говорю я. - Еще раз спрашиваю: как эта справка к вам попала? Я жду объяснения.

Мой подследственный только решился что-то сказать по существу заданного вопроса, как у нас над головами что-то грохнуло. Это немецкая мина едва не угодила в самый блиндаж. Показалось, что толстенные бревна на нем даже чуточку подпрыгнули и, ухнув, опустились на свое место.

От неожиданности я на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, то исписанные листы протокола допроса слабо присыпаны песком. Я даже некстати подумал о том, что в старину песок заменял промокашку...

Это был обыкновенный утренний обстрел наших позиций немцами, иногда сопровождаемый и артиллерийским огнем. Он повторялся ежедневно, к нему все привыкли и даже присвоили ему название "Гутен морген".

Духаренко тем временем сидел на полу блиндажа.

- Что, испугались? - спросил я.

Духаренко, шмыгнув носом, отшутился:

- Занял более удобную позицию.

Дальнейшая беседа с ним пошла уже по накатанному руслу. Духаренко рассказал следующее.

На второй день его пребывания у Фроськи к ней заявилась с кавалером-капитаном ее давняя приятельница. Духаренко на всякий случай спрятался на чердаке. Оттуда он увидел, что Фроська с этой своей знакомой развесили в сенцах на веревке вещи этого капитана, в том числе ношеную гимнастерку. Духаренко ее приметил и обменял на свою, уже порядком поизносившуюся. Никто этого не заметил. Вещи капитана уложили во Фроськин старый чемодан, а когда стемнело, они ушли, куда - Духаренко не знал. Ну а эту справку на имя Цветкова он потом обнаружил в той гимнастерке. Она была просрочена и никому не нужна, могла сгодиться лишь на завертки цигарки.