Анатолий Безуглов - Преступники

— Туда ему и дорога, — со злорадством произнесла обвиняемая и усмехнулась. — Значит, отправился на свидание с Ростовцевым?

— Почему вы говорите таким тоном о Рубцове-Банипартове? Вы же сами говорили, что к вам он относился хорошо. Помог ремонт сделать…

— Он всегда выходил сухим из воды… Доигрался…

— Конкретнее можете пояснить? — спросила следователь.

— Конкретного я ничего не знаю, — устало произнесла Орлова.

«Прежняя тактика, — подумала Дагурова. — Что ж, пора козырнуть анонимкой».

И она дала обвиняемой послание «доброжелателя». Неотправленное.

— Что за чушь! — Орлова бросила на стол фотографию с текстом анонимки. — Кто сочинил эту мерзость?

— Банипартов.

Прочитанное и услышанное произвело сильнейший эффект. У Орловой сверкнули глаза, ее, словно пружиной, подбросило со стула.

— И вы поверили его анонимке? Вранье это! Да, он заставлял меня говорить именно так! Но это ложь! Ложь! Ложь! — Слова изо рта Орловой вылетали вместе с брызгами слюны. — Я даже курицу никогда не могла зарезать!.. Как это можно, чтобы я — в человека?..

Она была на грани истерики.

— Сядьте, Аза Даниловна, сядьте, — упрашивала Дагурова. — Успокойтесь.

Но Орлова стояла, протянув к ней руки. На глазах появились слезы, и было ясно, что она вот-вот разрыдается.

— Ольга Арчиловна, миленькая, не верьте!

Впервые она назвала следователя так. И Дагурова поняла: вот он — момент истины! Теперь, кажется, обвиняемая начнет говорить правду. А Орлова продолжала:

— Умоляю, ради дочки!.. Я все расскажу! Все! Все, как было!

— Хорошо, я слушаю. Только спокойнее, Аза Даниловна. Криком, истерикой ничего не докажешь.

Мягкий, но в то же время уверенный тон заставил Орлову сесть. Однако успокоилась она не сразу, бормоча:

— Мерзавец меня хотел под вышку… А что я ему сделала? Ведь сам Банипартов всю кашу и заварил…

Аза Даниловна попросила воды. Напившись, поблагодарила.

— Спрашивайте, Ольга Арчиловна. — Она уставилась на следователя глазами преданной собачонки. — Ничего не утаю, клянусь Катенькой!

— Давайте вы сначала сами. По порядку. Если что будет непонятно, я задам дополнительные вопросы.

— Я вам уже раньше, еще на свободе, говорила, что Евгений Тимурович пригласил меня в клинику и сделал главной медсестрой… Очень мне там понравилось, очень! Люди какие-то приветливые, доброжелательные. Обстановка необычная… Да все не так, как в других больницах! А Баулина я просто боготворила! Была согласна вкалывать по двадцать шесть часов в сутки! Да-да! Готова была там находиться безвыходно! Думала, чем его отблагодарить за то, что он для меня сделал? И не только для меня. Для многих! Врачей, всего медперсонала… Бывала у него в доме. Сначала по службе… Потом… — Аза Даниловна опустила голову, смущенно кашлянула. — Да ведь я вам уже говорила… Поверьте, он мне тогда нравился! В общем, хотелось, чтобы у него был нормальный дом, быт… Господи, какой он был одинокий! В особняке — как в могиле. Тишина, ни звука… Одна отрада — работа. Да порисовать любил… Но я же видела: не хватало ему женского тепла, ласки. Не знаю, чем бы кончились наши отношения… Ведь он тянулся ко мне… Бывало, вдруг начнет говорить о себе, как его зажимали на старой работе, как он однажды запил… Вы знаете об этом?

— Знаю, — кивнула Дагурова.

— Ну и жена у него, скажу я вам!.. Впрочем, судить я не имею права… Любил он ее. Знаете, так, просто любил, как умеют любить мужики. Не задумываясь, не копаясь в достоинствах и недостатках… А она приехала как-то и закатила ему скандал из-за меня! И ведь не подумала, каково Евгению Тимуровичу жить без семьи, без Норочки! Он сам признавался: порой по ночам выть хочется!.. Можно еще воды, Ольга Арчиловна?

Дагурова налила воды и подала Орловой. Она выпила, вытерла губы.

— После того скандала я отошла в сторону… Не поверите, ревела… Но об этом никому никогда ни слова… Понимала я его. Чувствовала: помимо семейных неурядиц, еще что-то гнетет… Как-то зашла в его кабинет после работы, а он сидит, обхватив голову руками. Спрашиваю: что, опять жена?.. Он помолчал, потом вдруг говорит: ты не знаешь, где можно перехватить в долг тысячи две? Хоть на месяц. Обязан, мол, долг вернуть… Так его жалко стало! Сама выручить не могу, у меня тогда на книжке всего рублей четыреста лежало… И тут вспомнила про Банипартова. «Деловой» человек, предлагал мне золотые горы, если я сойдусь с ним, как… Ну, сами понимаете… Только я в мужиках ценю мужчин, а не их кошельки… Говорю, значит, Евгению Тимуровичу: сделаю!.. Так он чуть руки не стал мне целовать.

— Когда это было? — спросила следователь.

— Да в первый год его работы здесь.

— Хорошо, продолжайте.

— Ну, пошла я к Вась-Васю. Он, узнав, для кого и для чего, тут же выложил деньги. Еще спросил, может, Баулину больше надо? Для него, мол, кредит всегда открыт!.. Вы бы видели, как обрадовался Евгений Тимурович!.. Бросился писать расписку. Я говорю: не надо, этим вы только обидите Василия Васильевича… Через месяц Баулин вернул деньги. Я поняла, что он перезанял, потому что снова ходит, словно в воду опущенный… Я напрямик спросила: что, опять нужно деньги отдавать? Он только вздохнул. Спрашиваю: сколько? Он показывает на пальцах: пять… Я, конечно, опять к этому оглоеду… Мне показалось, что Вась-Вась даже обрадовался. Отсчитал новенькими сотнями!.. А тут к нам больные повалили толпой. Мелковский постарался, растрезвонил в газетах и по радио… Очередь на госпитализацию — длиннющая! Ну, стали мне предлагать подношения. Кто деньги, кто золото, кто дубленку…

— Почему вам?

— Ой, господи, Ольга Арчиловна, у людей вот такой язык!.. Считали, что для меня Баулин сделает все, что попрошу! И потом, я вела документацию, докладывала главврачу, кто просится на госпитализацию, какие документы и так далее…

— Еще раз перебью. — сказала Дагурова. — Те пять тысяч долга Баулин отдал Банипартову?

— Так слушайте… Подошло время возвращать долг, Евгений Тимурович брал на два месяца. Смотрю, молчит. Встретилась как-то с Банипартовым, заикнулась о долге Баулина, а Вась-Вась засмеялся и говорит: все улажено, приходил твой патрон просить отсрочку, а я ему сказал, что мы, мол, квиты, потому что он мне язву вылечил. Я, говорит, ему еще должен, а не он мне!.. Ну, я успокоилась, значит, они договорились… А больных все больше и больше. Вначале Баулин госпитализировал только тех, кого сам считал нужным. Потом я решила протолкнуть «своего». Евгений Тимурович возразил было, но я сказала, что Банипартов просил, неудобно, мол, отказывать… Евгений Тимурович не из тех, кто станет проверять и перепроверять. Тем более что по просьбе Ростовцева и Банипартова мы уже госпитализировали трех больных, которые действительно остро нуждались в этом… Так вот, госпитализировали «моего». Меня, конечно, тоже отблагодарил. Первый раз я взяла скромно — всего сто рублей. Да и те еле выговорила, язык не поворачивался. Но, помимо этих денег, мне привезли домой картонный ящик. Без меня… Прихожу домой, Катя докладывает, что были дядя Жора и тетя Вера. Они, стало быть… Открыла и ахнула! Чайный сервиз на двенадцать персон. Я такие видела в области в магазине «Фарфор и стекло», стоит триста сорок рублей! Ну, думаю, если людям не жалко… И знаете, что я сделала?