Тера - Паутина прошлого

— Послушайте, — неожиданно раздался ее тихий, но вполне уверенный голосок, — я понимаю, что для вас я чужая, и, возможно вы никогда не будете относиться ко мне как к другу. Никогда не понимала, что связывает вас с ребятами, и, наверное, даже чуточку завидовала. Но я люблю Пашу и сделаю все, чтобы рядом со мной он чувствовал себя счастливым и защищенным.

Да уж! После таких слов мы должны были бы крепко обняться, облобызать друг друга и не скрывавшего удовольствие Пашку и расстаться лучшими подругами. В сценарий к идеальному сюжету могла бы войти свадьба где-нибудь в местной vip-забегаловке, куча пьяных друзей и гостей, бьющих друг другу морды в конце торжественного действа. Как же много мы упустили, и, возможно еще упустим.

На этот раз мобильный зазвонил очень вовремя, потому что я не знала, что ответить девушке, а претворять в жизнь сценарий из только что увиденного не представлялось возможным. На экране высветился знакомый номер… мой номер, и я резко затормозила.

— Черт, — вырвалось у меня, и, игнорируя Пашкины вопросы, я вылетела из салона автомобиля, не желая, чтобы кто-то стал свидетелем этого разговора.

На том конце царило молчание, однако я чувствовала, что он слышит меня и мое взволнованное дыхание.

— Я не знаю где камень, — четко произнесла я, — мне все равно, что у тебя на меня есть. Плевать! Слышишь? Можешь отправлять снимки куда угодно. Я тебя не боюсь!

До меня долетел глухой звук, похожий на смех, и я готова была ругаться, сыпать проклятия и оскорбления, но…

Я услышала странный звук, больше похожий на громкий хлопок. За ним тут же последовал второй мощный взрыв. Взрывная волна была настолько сильной, что вырвала задние двери автомобиля, подняла меня в воздух и отбросила метра на два. Больно ударившись о землю, я в каком-то беспомощном ступоре обреченно наблюдала, как рядом падают осколки стекла и металла, а пламя продолжает лизать искореженную машину. Внезапно мне показалось… только показалось, этого не могло быть. Просто не могло быть! С трудом встав, я двинулась к горящему автомобилю, не замечая, как из носа тонкой струйкой течет кровь. Правая нога подвернулась, и я с каким-то равнодушием отметила, что в ноге застряла какая-то железка.

Жар, исходящий от пылающего автомобиля заставил меня на миг остановиться, но я должна быть уверена… Я должна убедиться, что крики о помощи всего лишь плод моего воображения, и Пашка с Юлей погибли при взрыве, а не горят сейчас заживо.

Мы ехали не больше четверти часа, значит, больница близко. И если я смогу их вытащить… Глупо, но если я буду просто стоять и смотреть как они горят, я никогда не смогу себе этого простить. Набрав "03" и отбросив уже ненужный телефон, я сбросила с себя куртку и, натянув на лицо шапку, и перчатки на руки попыталась дотянуться до кого-нибудь из них.

Внезапно я почувствовала, как кто-то отрывает меня от земли, и уносит подальше от жара, успевшего лизнуть руку и лицо. Игнорируя несдерживаемый поток ругательств, обрушенный на меня моим незнакомым спасителем, я могла лишь тупо смотреть на огонь, изо всех сил стараясь не слышать криков, которые раздавались у меня в голове и твердить как заведенная:

— Они кричат! Они кричат!

С меня сорвали успевшую обгореть шапку, мужчина присвистнул и странно посмотрел на меня:

— Никто не кричит! Никто не кричит. Они мертвы! — спаситель схватил меня за плечи и крепко сжал, — и ты была бы мертва, дуреха, если бы я тебя не остановил. Это же надо было додуматься — лезть в горящую машину. Совсем ума нет?

— Я их слышу! — я изо всех сил прижала ладони к ушам, и бешено замотала головой, — я их слышу…

Звуки сирены вывели меня из состояния ступора, и заставили пожалеть о том, что я слишком долго здесь задержалась.

Не хотелось снова оказаться в больнице, тем более что ожог на ладони был пустяковый, а волосы со временем отрастут. В крайнем случае, буду прикрывать плешь тем, что осталось с другой стороны. Но мои аргументы не смогли переубедить Константина Михайловича, видимо, решившего заделаться моим личным семейным врачом:

— Я не стану тебя спрашивать о том, что произошло, это дело милиции, — от волнения он перешел на ты, — но я должен знать — Юля была с вами?

Я молчала, глядя ему в глаза, не понимая, как передать словами то, что чувствую в этот момент. Мы были почти незнакомы с этой девушкой, но Пашка был моим другом. Пусть, я была уверена, что ему приготовлено теплое местечко в аду, но нас связывало прошлое и мрачные тайны. А сейчас он погиб, его нет… и нет ее, бедной влюбленной дурочки, которая даже не понимала, во что влезла. Он не имел права втягивать ее в это, пускать в свою жизнь, позволять думать, что у них все получится.

Не прошеные слезы навернулись на глаза. Не дождавшись ответа на свой вопрос и поняв мою реакцию по своему, врач тактично отвернулся.

— Здесь придется выстричь, — дрогнувшим голосом произнес он, проведя пальцами по обожженным волосам

— Не страшно.

— Сообщить вашим друзьям?

— Я сама…

— Я вколол обезболивающее. Рану на ноге придется зашивать.

— Мне все равно, — я равнодушно наблюдала за движениями его рук, стараясь не обращать внимание, что лекарство все еще не подействовало, и я чувствую, как скобы проходят сквозь кожу, соединяя рану.

— Вы должны все им рассказать, — снова возвращаясь к официальному тону, произнес Константин Михайлович, — когда вас спросят, вы должны все рассказать милиции.

— Это ничего не изменит, — я, наконец, отвернулась, почувствовав, как немеет кожа вокруг раны, — слишком поздно что-то исправлять.

— Но вы едва не погибли! А Юленька и ваш друг, — у врача сбилось дыхание. Что же, возможно сейчас он думает о том, что расскажи он милиции тогда, при нашей первой встрече, все было бы иначе. Вполне может быть, Юля могла бы выжить, Пашке и мне пришлось бы выдержать несколько неприятных минут, а Мишке слегка разориться. Но мы бы спасли одну невинную жизнь. Одну из многих, которыми мы не задумываясь, пожертвовали пятнадцать лет назад. Пахомов, его сын, Алешка, майор, который умер в муках в нашем подвале, Пашка, Юля…

— Я не знаю, что вас тревожит. Но вы себя ненавидите…

— Это так заметно? — удивилась я.

— Не всем, но я вижу то, что вы к себе испытываете. Столько гнева, боли и ненависти. Как вы с этим живете?

— Я не живу, — честно ответила я.

Когда же это закончиться? Когда я смогу посмотреть человеку в глаза и просто испытать симпатию, не задумываясь о том, что он может оказаться охотящимся на меня маньяком или тем, кто знает обо мне слишком много? Я приехала сюда, чтобы найти ответы, вот только сейчас вопросов стало куда больше.

Кто взорвал машину? Тот странный звонок… можно ли считать это простым совпадением, или же наш преследователь просто хотел удостовериться, что все прошло так, как он задумал? Но зачем? Мы же и так были у него в руках. Означает ли это, что время, которое он отпустил нам, закончилось? И мы с Пашкой стали его первыми жертвами? Но тогда…