Михаил Черненок - Завещание ведьмы

— Работа у меня такая.

— Женю теперь и калачом ко мне не заманишь.

— Чего манить — сам придет. Парень он, чувствуется, порядочный. Такой жену в обиду никому не даст, любому черту рога сломает.

— Грубоватый он маленько… — Тамара помолчала. — Резкие словечки часто с языка срываются.

— Это в одиночестве разбаловался. Заведет семью, попридержит язык.

Тиунова глубоко вздохнула:

— Может быть. Ой, как стыдно… Наделала переполоху. И что, дуре, втемяшилась в голову нечистая сила?..

— Рассказали бы сразу правду участковому Кротову, тот бы скоренько всю нечисть прибрал к рукам.

— Близок локоть, да не укусишь… Если бы не смерть деда Глухова, может, я и не перепугалась бы так сильно…

— Что, смерть Глухова? — быстро спросил Антон.

— Вернувшись в Березовку после операции, Иван Серапионыч травки у меня попросил. Сделала успокаивающий отвар, старик немножко попил и… умер. Правда, говорят, его в безнадежном состоянии врачи домой отправили, но мне от этого не легче. И зачем, ненормальная, взялась лечить?..

Тиунова, нахохлившись, замолчала. Впереди, среди разлапистых старых сосен, показались двухэтажные корпуса районной больницы. Попросив Тамару посидеть в машине, Бирюков прежде всего зашел к судебно-медицинскому эксперту. Борис Медников настойчиво что-то искал в своем столе. Антон поздоровался с ним за руку:

— Что, Боренька, ищешь?

— Сигаретку где-то прятал, да не могу найти, — судмедэксперт сокрушенно кашлянул: — Ладно, не буду сегодня никотином травиться, подольше проживу.

Антон присел к столу возле телефона:

— Боря, помнишь старика Глухова из Березовки?

— «Скорпионыча», причастного к кухтеринским бриллиантам?

— Да.

— Помню, лечился у нас.

— Когда он умер, вскрытие было?

— Его вскрывали на операционном столе за несколько дней до смерти. Рак желудка — в последней стадии. Старик со слезами выпросился из больницы, чтобы умереть в родной деревне.

— Понятно. Как состояние Павлика Тиунова?

— Выкарабкается, кризис миновал. Но сегодня разговаривать с ним тебе не разрешат. Рано еще.

— Позже переговорим. Алексей Резванов как себя чувствует?

— Курит втихаря, разгильдяй, в палате. С этим можешь хоть до вечера болтать, — Медников уставился на Антона. — Чего допрашиваешь? Нашел Тиунову?

— Нашел. В машине у меня сидит.

— Значит, вскрывать не надо?

— Нет.

— Хочешь анекдот про летающего крокодила?..

— Я уже три раза от тебя это сочинение слышал.

— Давно вместе работаем. Пора менять репертуар или разбегаться. Что, по-твоему, лучше?

— Лучше измени репертуар, — улыбнулся Бирюков, снял телефонную трубку и торопливо набрал номер следователя Лимакина. Услышав ответ, коротко доложил о том, как чуть ли не случайно отыскал Тамару Тиунову.

— Поздравляю с успехом! — обрадовался следователь. — А я успел провести дактилоскопическую экспертизу сигаретной коробки из кармана Гайдамачихиного платья. Результат интересный: и Алексея Резванова отпечатки пальцев есть, и Павлика Тиунова.

— Прекрасно! Петя, разреши мне сейчас этого Алеху вызвать на откровенность…

— Чем ты его вызовешь?

— Имею прекрасный замысел.

— Стоит ли торопиться?

— Душа горит, понимаешь…

Лимакин помолчал:

— Ты, кажется, сегодня на взлете, как влюбленный.

— Угадал! А ты, чувствую, уже отлетался?

— Да нет, как говорит Боря Медников, в анекдоте о крокодиле, еще маленько полетаю, но… низэнько-низэнько…

Антон хохотнул:

— Расправляй, гражданин следователь, крылья! Ну, что? Иду к Резванову?..

— Иди. Чуть позднее я тоже наведаюсь к нему.

Бирюков резко опустил трубку на телефон, шутливо махнул судмедэксперту пальцами и вышел из кабинета. Нахохленно сидящая в машине Тиунова встретила его молчаливо-тревожным взглядом.

— Тамара, Павлик курит? — сразу спросил ее Антон.

— Никогда в жизни не курил.

— Молодец Павлуша! — Бирюков показал на одну из скамеек под окнами хирургического корпуса. — Сейчас, Томочка, садитесь вон туда и отдыхайте. Из окна напротив, на первом этаже, на вас должен посмотреть Алексей Резванов. Ни слова ему не говорите. Можете только рукой махнуть, будто узнали его и шлете привет. Понятно?

На носу Тиуновой вновь выступили веснушки.

— Понятно, — еле слышно проговорила она.

— Не пугайтесь, пожалуйста. Страшного абсолютно ничего не будет. Алексей глянет на вас и мигом исчезнет. Ну, благословите меня?..

Тиунова растерялась:

— Я не умею благословлять. Я только утреннюю и вечернюю молитвы знаю.

Антон улыбнулся:

— Это, Томочка, к слову так говорится.

Резванов по-прежнему скучал в палате один. Только теперь он не покуривал тайно в окошко, а, заложив руки за волосатый затылок и вытянувшись вдоль кровати, лежал на спине. Испуганно глянув на вошедшего Бирюкова, Алексей сморщил прыщеватое лицо и уставился болезненным взглядом на загипсованную ногу. Бирюков, придвинув возле кровати поближе к окну табуретку, сказал:

— Итак, Леша, могу тебя обрадовать. Павлик Тиунов пришел в сознание и наверняка будет жить.

Резванов промолчал, словно сказанное его не касалось.

— Ты, кажется, не рад? — спросил Антон.

— Он, козел вонючий, на тот свет меня чуть не отправил, а я должен аплодисментами его выздоровление встречать, — не отрывая взгляда от ноги, пробурчал Алексей.

— В этом надо еще разобраться: кто из вас кого хотел на тот свет отправить.

— Кто за рулем сидел, тот и правил бал.

— Руль можно и со стороны подвернуть…

— Мне еще не надоело жить.

— Ты и не намеревался сводить с жизнью счеты. Ты, Лешенька, хотел другу рот закрыть.

Резванов скосил на Антона недобрый взгляд:

— Нужен мне такой друг, как козе — баян. Чего ему рот закрывать?

— Чтобы Павлик не проболтался, что ты вымогал у Тамары деньги.

— Нужны мне Томкины копейки, как…

— Попу — гармонь, икона — папуасу? Знаю я, Леша, этот набор фраз. А ты не копейки, десять тысяч рубликов хотел у Тамары на хапок сорвать. Неужели не совестно? Тамара тебе, как порядочному человеку, помогла устроиться в наемную бригаду, а ты отблагодарил ее, называется…

— Я без Томки мог дотолковаться с Асатуром.

— Асатур тебя, мошенника, близко бы к строительной бригаде не подпустил.

— Какой я мошенник?

— Самый настоящий. И мошенник, и вымогатель, и даже… убийцей чуть не стал. Мало, видно, тебе ума вкладывали на барахолке за отечественные пластинки с импортными наклейками.

— Какие пластинки?

— Которыми ты спекулировал.

Резванов ошарашенно повернулся к Бирюкову.

— Что, Леша, будто новорожденный младенец, глаза раскрыл?.. — Антон сделал паузу. — Думал, забрался в глухую деревню и все концы от городских похождений в воду канули? Нет, дружок, здесь милиция тоже не в бирюльки играет.