Ирина Глебова - Честь дома каретниковых

Коляска Рябцова осталась у кованой — в пиках и завитушках — ограды, они же прошли к дому по старательно очищенной от снега дорожке. «В доме есть хозяин — хороший и строгий», — отметил для себя Петрусенко. Этого хозяина они вскоре и приветствовали, когда двое расторопных слуг стали в передней чистить от снега их меховые макинтоши, а оба гостя прошли в залу. Раскрасневшиеся с мороза, потирая руки, они сразу почувствовали, как здесь уютно, как жарко натоплена изразцовая печь.

Из другой двери, откинув портьеру, к ним вышел юноша. И хотя Петрусенко знал, что Андрею Каретникову всего девятнадцать лет, все же поразился, насколько тот и в самом деле молод, выглядит даже моложе своих лет. Рябцов тут же по-свойски обнял хозяина, но Викентий Павлович заметил, как паренек сдвинул брови и, помедлив для приличия самую малость, поспешил отстраниться. Усмехнувшись про себя, Петрусенко решил, что не так уж тот юн и беззащитен. Но красив был парень замечательно: стриженные кругом волосы лежали крупными кольцами вокруг чистого лба, брови и ресницы были темнее волос, серые глаза казались огромными, ямочка на подбородке, мягко очерченные, но твердо сжатые губы. Паренек выглядел невысоким и хрупким, но Петрусенко помнил по рассказу Торопова, что Андрей в детстве и отрочестве много болел.

— Вот, крестник, пришел повидаться и товарища с собой привез. Рекомендую — господин Петрусенко, адвокат.

Андрей улыбнулся приветливо, но сдержанно.

— Милости прошу. Рад. Петр Самсонович нам родной и его друзья в нашем доме всегда в радость.

Голос был под стать самому юноше: ломкий, но приятный, глубокий. Каретников провел гостей к дивану усадил, сам присел поодаль, у стола. Но Викентий Павлович сразу понял, что присел ненадолго.

— Как дела, Андрюша? Забыл ты нас, не заходишь. Девчата мои скучают.

— Привет им передавайте. А что до былых посиделок, так то время прошло. Другие у меня теперь заботы.

— Не нужна ли помощь? — обеспокоился Рябцов.

— Нужны, дорогой Петр Самсонович, и совет, и помощь. Мне на завод предлагают новое оборудование англицкое. Мой инженер очень советует, а я в сомнении. Посмотрели бы вы да ваши специалисты проспекты…

Андрей с улыбкой глянул на Петрусенко:

— Нашему гостю эти разговоры вряд ли интересны. Я зайду к вам, скажите — когда?

— Зайди, милый, завтра, а то третьего дня я вновь отбуду. А потому вот о чем просить тебя хотел… Господин Петрусенко в нашем городе по делам на несколько дней. А дела его — в уездной управе. Я-то уезжаю, в моем доме ему среди моих девиц шумно да хлопотно будет. А отель наш, сам знаешь, горел недавно, теперь ремонтируется…

— Я понял, крестный! Мой дом велик да пуст, и уездная управа рядом, в двух шагах. И я, и маменька будем рады гостеприимство оказать.

— Благодарю вас, господин Каретников, — Викентию Павловичу молодой человек становился все более симпатичным. — Мне и вправду так будет удобнее.

— Тогда, Андрюша, распорядись: у ворот моя коляска, там вещи нашего гостя.

— Я пошлю Степана, — сказал Андрей Викентию Павловичу. — Он отнесет ваш багаж наверх, в гостевую комнату, все там приготовит. И пока вы будете жить здесь, этот слуга — в вашем полном распоряжении.

Тут молодой человек встал, чтобы встретить вошедшую женщину, подвел ее, а сам извинился:

— Вот матушка составит вам компанию. Я же пойду — дела ждут. Распоряжусь, чтоб обед подавали…

Втроем, перейдя в столовую, они еще долго сидели за гостеприимным обильным столом. Был здесь рассольник из гусиных потрохов, мясной пирог-расстегай, волжская осетрина, по-особому приготовленная. К чаю с горячими булочками принесли терновой наливки… Мария Петровна так была рада и куму, и неожиданному гостю, что Петрусенко тотчас же понял, как одиноко и замкнуто живет эта женщина. Бесспорно, она была красавицей — лет двадцать назад. Но теперь представляла из себя матрону, озабоченную лишь мыслями о любимом сыне. О нем и говорила все время: и хвалила, и жаловалась одновременно.

— Почти не вижу Андрюшеньку! Обедать разом не сядет — весь в делах, разъездах. Таким ли он был, Петр Самсонович?

— Да, парень изменился! Не погибни Иван Афанасьевич, так бы он и оставался при вас, вашим сыночком. Но видите, как жизнь повернула…

— Оно конечно… — вздыхала женщина. Во вздохе этом была, видимо, и грусть о погибшем. Но, подумалось Петрусенко, — грусть обычная, человеческая, а не женская тоска. И опять:

— Уезжает часто сынок…

— Но ведь промысел у вас какой — по Волге до Каспия! И фабрики по уезду. А у Андрея Ивановича хватка каретниковская!

О дочери за все это время Мария Петровна словно и не вспомнила. Может, стыдилась чужого человека? Только все об одном:

— И не поговорит Андрюшенька! Все: «дела, маменька, некогда». Ручку поцелует — и с глаз…

После обеда Рябцов откланялся. Петрусенко тоже оделся, вышел его проводить. Пока шли по аллее к воротам, фабрикант говорил радостно:

— Слышали? Попросил-таки моего совета крестник! Ничего, все еще наладится.

И не удержался, спросил:

— А все же, Викентий Павлович, коли не секрет: что вас привело к Каретниковым? Трагедия, да! Но тайн вроде нет…

Петрусенко, склонив голову и слушая, как морозно поскрипывает в такт шагам снежок, ответил не сразу. Потом пожал плечами как будто даже небрежно.

— Совпадений много: дочь убегает, отец погибает, женщина исчезает, сын меняется… Я, знаете ли, привык не доверять случайным совпадениям. Совпадения, по-моему, знак судьбы. А значит — не случайны…

Успел еще Викентий Павлович немного погулять по городку. Мощеные улочки здесь то сбегали под горки, то поднимались на холмы. Дома, в основном деревянные и одноэтажные, смотрелись добротно, нарядно. Должно быть, не везде так было, но Петрусенко в окраины не углублялся. И еще показалось ему, что в небольшом этом городке очень много детворы. Он постоянно натыкался на ребят. То в него попадали снежком, то чуть не сбивали на крутом повороте вихрем мчащиеся санки. В городском сквере, на залитом катке, красиво катались гимназисты и пансионерки. Но когда он спустился к пристани, увидел, что застывшая река стала сплошным катком для множества мальчишек и девчонок, да и для взрослых тоже.

Смеркалось рано, пробили вечерню колокола двух церквей. Викентий Павлович вернулся в усадьбу Каретниковых. Мария Петровна на минутку вышла к нему пожелать спокойной ночи. Андрея нигде не было видно. Вообще в доме стояла сонная, предночная тишина и покой. Петрусенко попросил чай себе в комнату, лег в рубашке и брюках на кровать, поверх покрывала, раскурил трубку.

От сегодняшнего дня большего, чем знакомство с хозяином, он и не ожидал. Завтра он начнет ненавязчиво вживаться в быт, разговаривать со слугами, надворными рабочими, местным приставом, почтальоном… Если представится случай, напросится с Андреем сходить на завод: хорошо бы пообщаться с инженером. Ну, а Каретниковы… Мария Петровна проста для понимания. Но так ли легко будет разговорить ее о погибшем муже? Петрусенко уверен не был. У нее могли быть причины о чем-то умалчивать. Кто знает?.. Андрей тем более крепкий орешек, это он понял почти сразу. Обманчивая юная внешность и тяжелый блеск в глазах. Избегает общения. А ведь как раз он особенно интересен: очевидец трагедии. Как к нему подобрать ключик?