Дмитрий Бычков - Лохо Эректус

— Сергей Владиленович, вы нас слышите все-таки в итоге или нет?

— Оу! Да! Конечно! Прекрасно слышу! — ответил тот, улыбаясь от счастья.

Казалось, он был невменяем.

— Итак, я вас спросила про договор, который планирует подписать Россия и США, — снова начала Анна Антонова, — Это договор о мирной ядерной энергии… Что же в него входит? И на что рассчитывают стороны?

— Хорошо! Сейчас! Значит, так! Тут Брилев просит сдвинуть камеру, говорит, что за моим правым плечом…

Припадок вновь набросился на меня, как голодная до любви вдовушка, я согнулся пополам и застонал. Теперь у меня уже не просто кололо от смеха в животе, меня буквально разрывало на части, а волны истерики все продолжали накатывать. Спазмы давили как пресс. В горле начал расти огромный комок. Я стал задыхаться.

Надо было что-то срочно предпринимать, иначе я так мог легко окочуриться, и я вновь схватился за спасительный пульт. Стараясь не глядеть на экран, я стал, слушая, перескакивать с канала на канал в поисках чего-нибудь полегче и наконец нарвался на MTV. Пусть уж лучше играет какая-нибудь музыка, подумал я, чем говорят ненормальные министры, и откинулся на подушку. Мелодичные звуки постепенно выровняли мое состояние, однако корежить меня не перестало совсем. Просто истерика, как я полагал, затаилась. И я оказался прав — она не просто спряталась на время, она приобрела совершенно новое, но не менее болезненное свойство. Теперь передо мной кривлялись три отвязные девки, которые так трясли вываливающимися из-под одежды грудями и так хищно сверлили меня похотливыми взглядами, что я снова в отчаянье застонал. Но уже от другого. Однозначно, в эту минуту я был для них единственным, кому они мечтали отдаться, причем тут же немедля, и все втроем. И у меня дико встал.

Чтобы утихомирить плоть, я схватил сквозь штаны вырывавшийся наружу орган, но это лишь усилило позывы. Руки непроизвольно полезли в карман, и я понял, что если прямо сейчас не прекращу эту пытку и не вырублю телевизор, то это плохо закончится. Собрав всю свою волю, я оторвал от брюк руки и вновь вцепился в пульт. Однако совершить задуманное не успел. Внимание мое неожиданно привлекло странное постукивание, доносившееся из-под стола. Вспомнив о кейсе и тут же забыв о телках, я соскочил с дивана. "Дипломат" по-прежнему сиротливо лежал на полу, однако теперь, казалось, изредка слегка подпрыгивал в такт музыке.

— Ты чего? Танцуешь? — окликнул я его, пытаясь понять мотивацию странных движений. — Эй, чумадан! Тебя спрашиваю! Ты как вообще?

— Никогда меня так больше не называйте, — обиженно прозвучало в ответ. — Я этого, кажется, не заслуживаю.

— Гляди-ка, разговаривает, — неподдельно удивился я, обращаясь к девицам и ощущая их недешевый парфюм. — Не нравится, да?

Телки послали в ответ воздушный поцелуй.

— Между прочим, я переносной сейф самой последней модели, made in USA, не какой-нибудь там… — гордо послышалось с пола.

— Сволочь ты последняя, — плюнул в его сторону я, — а не сейф. Чурбан железный. Скажи лучше, как замок открыть, гад.

— Извините, но я не могу, — донеслось из-под стола снова. — Я поклялся.

— Что??? Поклялся? Кому? Ты чего гонишь? Думаешь, я совсем, что ли, лох? — я поглядел на собаку. — Прикинь, Самурай, он поклялся!

— А ты под пресс его брось, сразу скажет, — смекнул умный пес и смешно сморщил лоб.

Я одобрительно хмыкнул.

— Честное слово, никак не могу, — залепетал испуганный кейс. — Хоть убейте. Не имею права. Поверьте.

— Что, сволочь безмозглая? Обосрался? — обрадовался я. — Вот брошу тебя, правда, под пресс, тогда узнаешь…

— Не надо под пресс, прошу вас, — в ужасе застонал "дипломат". — Я же ведь пошутил. Ну, помните, как Весельчак У из мультфильма? Пошутил и все. Пошутить нельзя что ли? Вот если бы вы меня освободили от наручников, тогда… Тогда бы я вам всё рассказал. Честное слово…

— От наручников, говоришь? Ну, и как же я их, по-твоему, сниму? — поинтересовался я. — Плоскогубцами перекушу, что ли? Я два часа ковырялся отверткой в замке! Ни хрена не получается!

— И правда, — расстроился "дипломат". — Ключа-то у вас нет. Эх, что же делать?

— Коль, а ты чего, забыл? — снова встрял в разговор Самурай и подошел ближе. — У тебя же собственные "браслеты" в ящике где-то валялись. А они все стандартные. Попробуй, может, те ключи подойдут.

Меня словно током шандарахнуло. Ну, конечно! Как же я сам не допёр! Ведь у меня действительно где-то лежали наручники. Года три назад я выпросил их у знакомого опера для сексуальных утех, да так ни разу и не попользовавшись, куда-то забросил.

Погладив мудрого пса, я молнией кинулся к столу и начал беспорядочно вытряхивать один за другим содержимое ящиков. Ага, вот они, миленькие! И ключики здесь! Молодец, Самурай! Сейчас попробуем!

С трясущимися от волнения руками я опустился перед кейсом на колени и сунул нехитрый штырек в такой же нехитрый замочек. "Дипломат", не издавая ни звука, молча наблюдал за моими действиями. Я повернул. Кольцо без сопротивления разомкнулось.

— Ну и что дальше, чурбан? — держа в руках железяку, выдавил из себя я. — Кода-то я все равно ведь не знаю.

Самурай виновато пожал плечами и вышел из комнаты.

— А вы на "браслет" посмотрите. Кажется, старый хозяин там что-то писал, — вспомнил кейс.

Я впился взглядом в металл так, словно от этого взгляда сейчас зависела вся моя дальнейшая жизнь, и даже взял специально для этого лупу. Но цифр на гладкой поверхности нацарапано не было.

— Ах ты, сука железная! — в бешенстве пнув кейс ногой, заорал я. — Развести меня захотел, да? Думаешь, тебе это с рук сойдет? Да я тебя сейчас так…

Не помня себя от ярости, я вскочил и уже намеревался схватить что-нибудь тяжёлое, чтобы со всего размаху хорошенько вмазать им по сволочи чумадану, как вдруг мой ищущий взгляд остановился на стареньком инфракрасном детекторе для банкнот. Не отдавая себе отчёта почему, я включил приборчик в сеть и поднёс к нему наручники…

Ай, да Ник! Ай, да красавец!

На внутреннем язычке "клешни" отчётливо проступил ряд маленьких светленьких циферок.

2.2. На другом краю земли, в пяти с половиной тысячах километрах к востоку, в неприметном здании на улице Хэпинмэнь работали двое. Было уже давно за полночь, но сквозь плотно зашторенные окна наружу не пробивалось ни лучика. Кабинет с портретом Вождя был специально устроен для этого, подчинённый единственной цели. Никто и ни при каких обстоятельствах не должен был знать, что в нём происходит. Стены комнаты не имели углов, чтобы поглощать любой звук. Толстые тройные рамы из особого стекла предохраняли от прослушки снаружи. Генератор помех под потолком делал невозможным работу жучков и рекордеров внутри.