Ярослав Бычков - Восходящие потоки воздуха

Ну что ж, начинаем заново:
И белые ходят первыми,
Приняв построенья нервные,
Явлённые в пику давнего.

Теперь, в отреченьи старого
Рутинного жизни шествия,
Я заново внял нашествию
Грядущих мгновений малого.

Вся суть, в мелочах сокрытая,
Ясна мне сейчас и значима.
И то, что в раздумьях начато,
Продолжится впредь в событиях.

Я всегда стремился к идеалу,
Ну а ты искала Божество.
Воспитание готовило нас к балу,
А душа искала баловство.

Мы случайно в комнате столкнулись,
Неслучайным было направленье
Наших устремлений. Так проснулась
Жажда жить в приятном умиленьи.

Скорость слов и данность осознанья
Не мешали нам принять друг друга.
Как приятно в этом возгораньи
Чувствовать лечение недуга.

Усадьбу Толстых
И приветливый пирс
Мой чувствует стих,
Пока разум повис
Частицей одной
В отдалённой глуши,
Что ласточкой Ноя
Вспорхнуть поспешит
Сейчас удивлённо
В тревожную синь,
А я, утомлённый,
Не зная ян-инь,
Закутавшись пледом,
Приемля отсчёт,
Миную все беды,
И радость придёт.

Мы ездили к истоку Волги
Преземляничною тропой.
А слёзы неба были долги
И неподвластны нам с тобой.

Казалось нам, что в чаще леса
Медведь среди коряг бежит.
Но нет! Зачем? В лесу не тесно,
Чтоб он являлся нам на вид.

Кувшинки и иные травы
Источник выкрасили в ржавь.
Машина едет сквозь дубраву,
И прошлых вёрст теперь не жаль.

Вновь обновление от места,
Вновь приобщенье к чудесам
Родных локаций, повсеместно
Разбросанных то тут, то там.

Я сижу на высокой жерди
И Москву озираю в окна,
По которым текут под Верди
Серебристых дождей волокна.

Ожиданий теперь не больше,
Только всё обрело свой смысл
От тех дней, что тянулись дольше,
Чем могли бы, сменяя числа.

Рифмы те же, нова система.
Ощущай каждый день как чудо
Ты, познавший деянья тела
И принявший души побуды.

Недосказанность лучших лет
Заставляет забыть новь.
Самого существа уже нет,
Что во мне породил зов.
Созерцаю Москвы свет,
И мечты мои на засов
Закрывает Кремля клеть.
Прокричи второпях «нет»,
Как ответ на ярмо слов.
Но словами не дан ответ
На вопрос, что таит любовь,
Захотелось ли нам лететь
Самолётом иль парой сов.
Я пытался во сне петь,
А под утро и был таков.

Кто-то шаркал навстречу ей,
Потерявшись в лучах игристых,
Вдаль, обидевшись, хоть убей,
На подножья из мхов тенистых.

Вопрошать не осталось сил
Да и мысли от фраз отвыкли,
Пока жил, не жалея жил,
Надрываясь на копях рыхлых.

Осознать не дано теперь
Всё, что стало вдруг так приметно.
И растёт череда потерь,
Множась в нас серебром и тщетой.

Трамвай изворотливо едет
К мосту, огибая речку,
Потом тормозит. Обеты
Давать нам – себя калечить.

Потом, обогнув строенье —
Дом сталинский, столь знакомый,
К пруду мы идём, как звенья,
В Небесных садах оковы.

И вот уж стена крепостная,
Приют новоспасский, обитель
Былого, легенда простая,
В которой теснится Спаситель.

Затем, одесную от Бога,
Ступаем дворами кривыми,
Чтоб скоро понять, как немного
Нам надо, чтоб жить, как впервые.

Теперь мы друг для друга дороги
И не зависимы от горестей.
Шальных надежд минуло много ли,
Пока мы стали понапористей?

Искать себя в чужих созданиях —
Неблагодарное явление.
Как хорошо, что мы в познании
Друг друга ищем упоение.

Глыбы влажным шатром
Нависают над нами.
Ожидая цунами
Или слушая шторм,
Ты спустись по трубе,
Окажись в подземелье.
Здесь не жутко, поверь мне,
Здесь всё радо тебе.
Проползи через грот,
Потрепи свои нервы
В ожидании первых
Впечатлений, высот,
А скорее: глубин,
До которых добраться
Тяжело. Но собраться
Предстоит тебе. Спин
Разгибать не пристало,
Пока узкие тропы
Эхом выплеснут шёпот
В море тронного зала.
Пока льётся иная
Речка жизни неспешной,
Ожидая, конечно,
Преисподней иль рая.

Жил-был зубр, нахальным повесою был,
Многих самок покрывший за годы.
Самым грозным самцом в заповеднике слыл,
И плодил он опору породу.

Но решили учёные (им же видней),
Что негодным уж будет потомство.
И чтоб в род не закралось уродство,
Удалили его поскорей,

Поместили изгоем в загон одиночный,
И грустил он пустыми ночами,
Так как зубры по сну не похожие с нами:
Они спят лишь минуты под сводом молочным.

А жила там ещё необычная самка,
Грациозной и статной для зубра была,
Но с годами глаза её кутала мгла,
И ослепла она, ставши хуже подранка.

Обижать её стали сородичи те,
Что до этого радостно с ней уживались.
И, чтоб далее, глупые, не издевались,
Отвели её к дальней вольерной черте.

Подселили её к одинокому зубру.
Мол, своё доживайте, хватило с вас уж.
Самка ведь – не жена, а самец – уж не муж,
Так что меряйте жизнь от утра и до утра.

Но ждало удивленье зоологов этих,
Когда самка зачла и родила весной
Дочку-зуброчку той красоты неземной,
Что рождается редко и трудно на свете.

Ныне здравствуют зубры и, лёжа в тени,
Мыслят думы свои, прикрывая глазёнки.
А старуха в душе ощущает девчонку
В своём теле, живя в уходящие дни.

Полюби себя,
Будто дар Небес.
Перестань, скорбя,
Избегать чудес.

Мир твоих страстей
И моих судеб
Проводил гостей
И в любви окреп.

Сохраняй тепло,
Ощущай меня
В веренице снов
И в мгновеньях дня.