Андрей Гуляшки - Авакум Захов против 07

- По-вашему, радист Ганс - человек низшего раз

ряда?

- Радист - средний разряд, дьявол его возьми! Но

может быть, вы и его помощника сунете мне под нос?

- Ну нет! - поморщился Смит.- Помощника Ганса

воротит при виде карт. Они приятели с Франсуа.

- Определенно,- подтвердил Аввакум.

- Ого! - Кондор расцвел в улыбке.- Да вы славный

парень!

- Дьявол его возьми! - засмеялся Аввакум.

- В нашем распоряжении два часа - до обеда,

загадочно сказал Смит.

- Верно,- согласился Аввакум.- Но, триста чертей

и драный козел в придачу! С тех пор, как мы покинули

Танжер, я впервые вышел на воздух, даже судно не

осмотрел как следует!

- Вам еще надоест смотреть на него!-заметил

Смит.- Да и что в нем любопытного? - Он указал головой на палубы: Офицерские каюты и ваши апартаменты. Повыше - наши гости и господин Гастон Декс,

наш командир. А на самом верху - капитанский мостик,

рубка управления, радиостанция. Вот и все!

Аввакум лихорадочно соображал: "Гостей разместили в средней части, по соседству с 07. Палуба здесь обращена к корме. Несколько иллюминаторов выходит сюда, но они закрыты и расположены достаточно высоко..."

- Действительно,- согласился Аввакум.- Этот танкер- довольно скучное корыто! - Он повернулся спиной к ветру и закурил сигарету. Потом спросил:Ну что, приближаемся к экватору?

Веселый Кондор сразу же посерьезнел. Еще немного, и он будет похож на настоящего кондора.

- Господин профессор,- сказал Смит.- Нашим гостям возбраняются две вещи. Во-первых, забираться на

капитанский мостик, во-вторых, спрашивать о маршруте.

Аввакум усмехнулся.

- Мне бы в голову не пришло, что на танкерах

существует такой порядок - дьявол его возьми! - ни о

чем не спрашивать! Это все из-за нефти, не так ли?

Смит кивнул головой.

- Оно и понятно,- заметил Аввакум.- Нефть

вещество легковоспламеняющееся.

Тот же день. Два часа пополудни

С левого борта в голубой дали кружилась какая-то птица, вероятно альбатрос. Аввакум приставил к глазам руку и загляделся в ту сторону. Ему показалось, что на горизонте над маревом возвышалась, врезаясь в небо, горная вершина. Почти прозрачная, она как бы висела в воздухе, где-то между голубым небосводом и синеющим океаном.

У него уже глаза заболели от напряжения, но он все смотрел и смотрел в ту сторону. Потом стали проступать какие-то пятна, похожие на огромные чернильные кляксы. Над этими пятнами поднималась призрачная вершина. Она уже не висела, а твердо стояла на поверхности океана, среди темнеющих пятен.

С того момента, как он ступил на корабль, Аввакум впервые ощутил прилив радости: каждому известно, что в этих широтах есть только одна уходящая в небо вершина- вершина Тенериф на острове Тенерифе!

Здравствуйте, Канарские острова!

Теперь ему кое-что известно.

Это "кое-что" в дальнейшем пригодится, будет служить- хотя бы первое время - ориентиром.

Над входом в каюты висели круглые электрические часы, по которым сменялся караул. Стрелки показывали точно два часа дня. Аввакум посмотрел на свои часы

на них было три. Войдя в салон, он снял с полки один из томов Большой энциклопедии и стал искать карту часовых поясов.

Его часы показывали время по Гринвичу, а корабельные, выходит, - время западнее этого меридиана с разницей в один час. Этот следующий меридиан проходил почти точно посередине Канарских островов.

Аввакум перевел стрелку своих часов. Если через день или два корабельные часы "отстанут", это будет означать, что танкер движется в юго-западном направлении и держит курс на Южную Америку. И наоборот: если они убегут на час вперед по сравнению с его часами, корабль идет на юго-восток, и, следовательно, держит курс на Кейптаун, следует к мысу Доброй Надежды.

Как ни приблизительна была эта ориентировка, его все-таки можно было пользоваться при условии, что штурман регулярно переводит часы согласно долготам, в которых движется корабль.

Весьма странное впечатление производила царившая на корабле тишина. Ни возгласов не было слышно, ни смеха. Часовые у входа на среднюю палубу стояли на своих местах неподвижно, словно каменные изваяния. Если и появлялся какой-нибудь матрос, занятый своим делом, то двигался он как бы па цыпочках, сосредоточенно, не глядя по сторонам.

Атлантический океан, 30 июля 196... г.

В это утро Смит появился на палубе в ослепительно белом кителе, в новой фуражке, выбритый до синевы.

- Вы случайно сегодня не именинник? - спросил

Аввакум.

Смит посмотрел на него с удивлением и отрицательно покачал головой.

- Морская традиция требует, чтобы при пересечении основных широт офицеры были в парадной форме!

ответил Смит.

Основные широты!

Значит, корабль пересекает Северный тропик! Спасибо белому кителю и новой фуражке! Кто сказал, что вещи не умеют говорить?

Но как сообщить своим, что они пересекают Северный тропик и что по времени они находятся на один час западнее Гринвича? Как?

Сверху, у пего над головой, неожиданно раздался веселый смех. Смеялась Наташа. Однако казалось, что смех этот доносится откуда-то издалека, преодолевая па своем пути множество стен. Как одиноко звучал он- словно в пустыне!

Смит указывает рукой: - Глядите!

Слева от борта, примерно в ста метрах, виднеются два фонтанчика. Две светлые дуги, но с огромными хвостами и плоскими мордами. Киты! Они плывут почти параллельно танкеру, сопровождая его и как бы состязаясь с ним.

- Не сравнить с теми, что на юге, но все же киты!

важно замечает Смит.

Смит важничает, а Наталья Николаева смеется.

Что за странность! Как она может смеяться? Как она, как Константин Трофимов могли довериться 07? Каким образом 07 смог ввести их в заблуждение? Вопросы потяжелей тех двух китов, что пускают фонтаны слева от борта! Как, как?..

Как сообщить своим, что они пересекают Северный тропик и ложатся на курс, который скоро приведет их куда-то к островам Зеленого мыса?

- Что это вы так задумались, профессор? - спрашивает Смит.

- Вы вчера меня просто обобрали,- говорит Аввакум.

- Может, вам сегодня повезет! - утешает его Смит.

Душно. Ветер почти стих. Небо запорошено раскаленным пеплом, солнце окутано серой искрящейся мглой.

Даже дельфины присмирели, стали какими-то ленивыми. И если океан еще улыбается, то только благодаря сверкающим бликам летучих рыб.

Тот же день, после обеда

"Двое других" - это радист Ганс и штурман Альберт. Оба они канадцы; голова Ганса напоминает надутую футбольную камеру, а лицо Альберта - ломоть желтой

дыни. Ганс болтлив, Альберт же лишь кивает головой и в редких случаях произносит "да" или "нет".

В игре партнером Аввакума был Ганс, а партнером Смита - Альберт. Вчера, когда они разыгрывали игры, Аввакум так часто допускал промахи вистуя, что и себя обремизил на сто долларов, и Ганса. Пока разыгрывали "шлем", Ганс был страшно удручен, курил одну сигарету за другой... Сегодня проигранные доллары надо было вернуть.