Полина Дашкова - Никто не заплачет

Он отреагировал именно так, как она предполагала.

— Ничего, — она развернулась и побежала на кухню, — шутка!

Вера сидела перед компьютером, откинувшись на спинку стула и внимательно глядя на экран. В молочно-белой мути плавали какие-то причудливые фигурки.

Федор встал у нее за спиной, наклонился и, приподняв волосы, поцеловал в затылок.

— Привет. — Она слегка дернула головой, отстраняясь от него.

— Что случилось? — спросил он и попытался ее обнять.

— Федор, не надо, — сказала она спокойно, — не трогай меня сейчас. Ладно? Там на кухне мама и Соня обедают, можешь к ним присоединиться.

— Я не голоден. — Он отошел и сел в кресло. — Вера, объясни, что происходит.

— Ничего, — она наконец развернулась на стуле и посмотрела на него, ничего не происходит. У меня проблемы с компьютером. Сейчас буду вызывать специалиста.

— То ты запираешься в комнате, потом убегаешь, ничего не объясняя. То отворачиваешься и не желаешь со мной разговаривать. Вера, что за дела?

— Прости, мне надо позвонить насчет компьютера. Я позвоню, а потом объясню.

Она вышла в прихожую, он услышал, как она набрала номер и произнесла в трубку:

— Здравствуйте, для абонента… — она назвала номер. — Валентин, это Вера Салтыкова. У меня, кажется, опять вирус. Если можете, приезжайте поскорей. Адрес у вас есть. Заранее спасибо.

Вера говорила громко, он слышал каждое слово.

Вернувшись в комнату, она хотела опять сесть за свой стол, но Федор поймал ее за руку, усадил к себе на колени.

— Не надо, — тихо сказала Вера, — в любой момент могут войти мама и Соня.

— Ну и что? Ты думаешь, они не догадываются о наших отношениях? — Его руки были уже под блузкой.

— Соня — ребенок. Мама — пожилой человек. Они, конечно, догадываются, но демонстрировать это перед ними не стоит.

Вера попыталась встать с его колен, но почувствовала, что он держит ее очень крепко, слишком крепко. И нет в этом никакой нежности, любовной игры.

Ей стало страшно, как никогда в жизни. Еще ничего особенного не произошло, ничего не изменилось. Она сидела в своей родной комнате, на коленях у человека, за которого еще два дня назад собиралась замуж. И вдруг ей показалось, что в любой момент он может не то что сделать ей больно, а просто взять и убить. Вырываться, кричать, звать на помощь бесполезно. Кого звать на помощь? Маму с Соней? Их он тоже может… Запросто…

Вера зажмурилась, словно стараясь отогнать это наваждение. Кто бы он ни был, убивать все-таки не станет. Зачем? Ему надо что-то узнать, но не убить. За убийство расстреливают… Зачем ему?..

— Феденька, не надо меня так держать, — голос ее прозвучал спокойно и ласково, — это неприятно.

— А мне неприятно, когда из меня делают придурка, — медленно проговорил он.

— Стас погиб, — сказала она еле слышно, — никто не делает из тебя придурка.

— Этот бородатый? — спросил Федор равнодушным голосом.

— Да. Этот бородатый. Мы были знакомы пятнадцать лет.

— Вы не просто были знакомы. Он приходил тебя трахать, когда ему вздумается. Он что, под машину попал от огорчения?

— Перестань, — поморщилась Вера, — успокойся. И отпусти меня, пожалуйста.

— А милиционер зачем приходил? Или Соня придумала?

— У нас во дворе застрелили человека. Сумасшедший пугал детей в подъездах, в том числе и Соню. Кто-то его застрелил. Оперативник приносил фотографии для опознания.

Он разжал руки.

Вера отпрыгнула от него так, будто только что стояла на краю бездны. Почему-то вдруг совсем некстати вспыхнули в мозгу пушкинские строки: «Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю…»

«Нет никакого упоения, — подумала она, — очень страшно, до обморока. Хочется скорей убежать подальше от края «бездны мрачной». Но бежать некуда. Наоборот, надо продолжать игру. Господи, какую игру? С ее неумением врать, притворяться, с ее лицом, на котором всегда все написано… Может, выгнать его вон? Прости, дорогой, мы разные люди! Ага, уйдет он, как же…»

— Феденька, ты меня любишь? — спросила она, глядя на него ясными, растерянными глазами.

— Да, Вера. Я тебя люблю. А вот ты меня совсем не любишь. Ты переживаешь из-за этого своего Стаса, а мои проблемы тебе по фигу.

— Что ты имеешь в виду?

— Вот, уже забыла. Курбатов звонил?

— А, ты об этом? Нет, не звонил.

— Что, с тех пор ни разу?

— При мне — нет. Были какие-то звонки, не туда попадали. Но Курбатов больше не звонил.

— Факсы искала?

— Искала. Но, как я и думала, ничего не осталось. Я ведь совсем недавно разбирала бумаги на столе и в ящиках, вот и выкинула все лишнее.

В прихожей затренькал аппарат домофона.

— Кто это? — Федор чуть привстал в кресле.

— Сиди, я открою, — Вера остановила его жестом, — что ты так дергаешься? Это мастер, специалист по компьютерам.

— Так быстро?

Вера не ответила, вышла в прихожую, взяла трубку домофона, услышала голос Антона Курбатова и вздохнула с некоторым облегчением.

— Вера, кто это пришел? — спросила Надежда Павловна, появившись, на пороге кухни.

— Это ко мне, компьютер чинить.

— У тебя что, компьютер сломался? — Брови Надежды Павловны медленно поползли вверх.

— Он у нее давно барахлил, — авторитетно сообщила Соня, пронырнула под рукой Надежды Павловны и выскочила в прихожую.

Совсем недавно Вера в очередной раз что-то объясняла маме про компьютер и сказала: «Его практически невозможно сломать. Можно запутать или стереть информацию, но механических поломок, как в пишущей машинке, не бывает».

— Да, мамуль. У меня вирус, кажется.

В этот момент позвонили в дверь.

Вера не сразу узнала Антона Курбатова. Он действительно устроил маскарад. В прошлый раз он был одет элегантно, строго, без всяких излишеств. А сейчас из-под ворота мятой пестрой гавайской рубашки торчал дурацкий шейный платок в горошек. Белые льняные брюки были откровенно грязными, мятыми и напоминали нижнее белье. Вдобавок он нацепил на нос немыслимые квадратные очки с дымчатыми голубоватыми стеклами, на руке его посверкивал массивный серебряный перстень.

Вера отметила про себя, что он все рассчитал правильно. Не стал гримироваться, наклеивать усы и бороду. Это могло сразу броситься в глаза, привлечь внимание, серьезно насторожить, даже если Федор никогда раньше его не видел.

Антон не стал менять лицо, но полностью изменил свой всегдашний облик. Судя по всему, он никогда в жизни так не одевался, и, если даже лицо покажется Федору знакомым, он вряд ли узнает в этом немытом дешевом пижоне с гомосексуальным душком настоящего Курбатова.

— Валентин, здравствуйте! Хорошо, что вы так быстро приехали! — радостно улыбнулась Вера. — Проходите, пожалуйста.

Антон Курбатов неплохо разбивался в компьютерах. Каждое свое действие он сопровождал веселыми прибаутками, и Вера чувствовала, как сильно он нервничает.