Сергей Высоцкий - Наводнение

В правом углу двора находилась еще одна дверь, черный ход дома двенадцать на набережной Адмирала Макарова. Отсюда можно было попасть прямо к Неве. Корнилов вошел в дом и позвонил три раза у маленькой, обитой белыми рейками двери. Ему открыл Вася Алабин.

— Проходите, товарищ подполковник, — сказал Алабин шепотом, словно кто-то мог их услышать, и пропустил Корнилова в темную прихожую. Это была квартира дворника. Небольшая, узкая, как пенал, комната выходила окном на набережную, а кухня — во двор. Лучшее место для наблюдения и придумать было нельзя.

Корнилов прошелся по квартире. Постоял перед окном в кухне. Весь двор отсюда был как на ладони, было видно каждого, кто шел через подворотню с Тучкова переулка. Игорь Васильевич снова подосадовал, что там не горит лампочка.

— Не знаешь, что там со светом случилось? — спросил он Алабина.

— Лампочку разбили. Я еще днем обратил внимание.

— Больше ничего подозрительного?

— Камилыч говорит, что в подвале с трех сараев замки посбивали, — сказал старший лейтенант и показал на дверь с железным навесом в противоположной стороне двора.

— Кто такой Камилыч?

— Это дворник, товарищ подполковник. Простите, я забыл, вы ведь с ним не знакомы. Его Раис Камилыч зовут.

Они прошли в комнату. Здесь было очень душно и стоял неприятный, как и в кухне, запах пережаренной рыбы. Света не зажигали, и Корнилов больно стукнулся коленкой, наткнувшись на стул.

На окне висели беленькие занавесочки, и подполковник раздвинул их. Поднял шпингалеты у окна, потом открыл. Сильная струя свежего воздуха ворвалась в квартиру. Звякнула люстра над головой.

— Ты, Василий, на кухне у окна шпингалеты подними, — сказал Игорь Васильевич Алабину. — Чтобы потом время не терять, а махнуть на улицу из окошка.

Старший лейтенант двинулся на кухню.

— Двери не закрывай. Если что-то интересное — свистни тихонечко.

Корнилов поставил стул в простенке у окна и сел поудобнее. Отсюда были видны часть набережной и люди, идущие по тротуару вдоль дома, а главное — все, кто входил и выходил из дома. На набережной напротив парадной стоял большой автокран. В его кабине, делая вид, что дремлет, дежурил Белянчиков.

Сначала Корнилову показалось, что в доме стоит гробовая тишина. Потом, привыкнув к тишине, он услышал негромкие звуки рояля — за стенкой кто-то неустанно барабанил «собачий вальс», повторяя его снова и снова. Откуда-то слышался приглушенный могучими стенами старинного дома детский плач.

Потом рядом громко заиграла джазовая музыка, время от времени раздавались взрывы хохота, крики.

«Гуляют, что ли?» — подумал Корнилов, прислушиваясь к напористой, ритмичной мелодии полузабытого фокстрота «Рио-рита». Он чуть-чуть высунулся из окна. Совсем рядом нависал балкон второго этажа, виднелись чугунные перила. Узкая полоска света выхватывала из темноты какие-то большие баки, эмалированное ведро, покрытое полиэтиленом.

Вскоре музыка смолкла, и стали слышны возбужденные голоса, доносившиеся из комнаты, звуки передвигаемых стульев. Наверное, гулявшие уселись за стол.

В какой-то момент все стихло, и Корнилов услышал глухие всплески волн, ударявших в гранит набережной и с шипением разливавшихся по дороге. И тут же эти звуки утонули в тревожном завывании сирен пожарных машин. Мигая синими огоньками, два красных автомобиля промчались перед окнами и остановились, не доезжая Тучкова моста. Пожарники начали возиться возле люков. Устанавливали гидранты, разматывали шланг.

На балконе с противным, протяжным скрипом раскрылась дверь.

— Лева, Л-е-в-ва! Ты что, с ума сошел! Юрка увидит — Голос у женщины низкий, грудной, с бесшабашными нотками.

Послышалась легкая возня — Лева, по-видимому, пытался поцеловать женщину.

— Юрка сейчас придет, — уговаривала она своего кавалера. — Ты что, псих? До завтра подождать не можешь?

— Не хочу ждать, — пьяно бубнил мужчина.

Голоса у обоих были немолодые.

— Левка, смотри, вода уже набережную залила! — вдруг удивленно, с каким-то даже восторгом воскликнула женщина. — Смотри, смотри, — кричала она весело. — Сейчас начнет заливать подвалы. А вон плывут ящики.

— Да пусть заливает, — безразлично сказал мужчина, и Корнилов услышал звуки поцелуя.

«Вот скоты!» — выругался он про себя и в этот момент увидел младшего Казакова.

Игнатий Борисович шел медленно, какой-то дергающейся, расхлябанной походкой, не обращая внимания на гулявшие по мостовой волны. Он, казалось, совсем не интересовался тем, что происходило на реке, а неотрывно смотрел на окна дома. Игорь Васильевич даже отпрянул от подоконника, ему почудилось, что Казаков встретился с ним взглядом. Но в темном окне, конечно, ничего нельзя было разглядеть.

Казаков исчез из поля зрения подполковника, но через несколько минут снова появился. Он теперь шел обратно и опять пристально смотрел в сторону дома.

Казаков на этот раз прошел дальше по направлению к Тучкову мосту, туда, где пожарники откачивали воду из телефонных колодцев. Он остановился недалеко, словно наблюдая за их работой, но в то же время ежеминутно оборачивался, следил за тем, что делается около дома. Долго он там не выстоял. Не прошло и пяти минут, как Игнатий снова появился перед подъездом, ведущим в проходной двор. Теперь он шел по тротуару, ближе к дому. Но и сюда уже подступала вода. Когда Казаков проходил рядом с квартирой дворника, Корнилов увидел, что он находится в крайнем возбуждении. При скудном, искажающем свете неоновой лампы черты его лица было трудно разглядеть, оно промелькнуло перед подполковником белым пятном. Зато руки… Руки выдавали его состояние. Казаков то засовывал их глубоко в карманы и тут же вынимал и закладывал за спину, то скрещивал на груди, снова совал в карманы.

«Плохого помощника выбрал себе Самарцев, — подумал Корнилов и тут же остановил себя. — Если Казаков — сообщник, Самарцеву незачем приезжать за деньгами самому. Куда проще это сделать Игнатию. Тут что-то не так!»

Игорь Васильевич посмотрел на часы. Было уже половина десятого. Если верить Прошиной, у Самарцева в одиннадцать двадцать поезд.

Казаков опять промелькнул перед окном, придерживая шляпу обеими руками. Но он не пошел дальше, а нырнул в подъезд. Звучно хлопнула дверь. Корнилов быстро перешел в кухню. Алабин сидел у окна на табурете, напряженно вглядываясь в темноту. Он обернулся к Корнилову, прошептал:

— Пришел?

Игорь Васильевич предостерегающе поднял руку, прислушиваясь, хлопнет ли вторая дверь, ведущая из подъезда во двор. Было тихо, ни скрипа, ни стука. Однако Казаков через минуту появился во дворе. Значит, он чего-то боялся, осторожничал. Он не пошел через двор, а скользнул вдоль стены, к сарайчикам.