Керен Певзнер - Чисто еврейское убийство

– Чай будешь?

– Буду, – она кивнула.

Выложив на стол пачку печенья, шоколад, я бросила в чашки с кипятком по пакетику чая и протянула Тамаре.

– Расскажи, как это все случилось, – попросила я.

– В принципе, это Йоси был инициатором нашей поездки сюда. Я только сняла коттеджи и собрала людей.

– А кто выбрал этот кибуц?

– Все получилось совершенно случайно. Йоси читал рекламные объявления. Многие кибуцы предлагали свои услуги: дома отдыха, пляж, поездки на джипах. Он выбрал «Сиртон», так как здесь прекрасные условия, природа и не дорого.

«Если не считать такого маленького дополнения к сервису, как убийство», – подумала я про себя.

Тамара снова затянулась и продолжила рассказывать:

– Ты вспомни, Валерия, какой он был веселый и довольный, когда мы ехали. Все время шутил, даже прошептал мне на ухо, что вечером покажет мне класс. Только когда мы уже выходили из домика, он стал нервничать и торопить меня. Мужики всегда нас погоняют, когда нужно выходить из дома.

– Ага, а сами рыщут по дому в поисках носков и орут как оглашенные, добавила я.

– Я заволновалась уже в зале, когда Йоси отсутствовал почти час. В комнате его не было. Я позвала его, но он не отвечал. Тогда я заглянула в ванную и… Он лежал на полу, голый, а рядом валялась крышка от баночки с лекарством. А сама баночка – она небольшая, там было всего три таблетки стояла на полке под зеркалом.

– И что это было за лекарство? – я была заинтригована.

– Виагра…

Да уж, история. Все, что я знала об этом новомодном лекарстве, только то, что оно жутко дорогое и принимать его нужно за час до полового акта. Видимо, у Йоси были проблемы, он не хотел о них рассказывать. А кому захочется об этом говорить? Вышел с праздника, пошел приготовиться, чтобы быть во всеоружии и… что-то произошло. Но, убейте меня, я не видела во всем этом никакого криминала. Может быть, виагра спровоцировала сердечный приступ, иди знай, как она действует на пятидесятилетних импотентов! А может быть, ее нельзя употреблять после мацы, она с мацой в какую-нибудь реакцию вступает?

– Что было потом? – спросила я, не желая делиться с Тамарой своими умозаключениями.

– Я повела себя, как последняя идиотка. Схватила баночку, потом подняла с пола крышку, потом выскочила на улицу, стала орать, звать на помощь. Тут же набежали люди, потом приехала полиция… Ну а дальше ты сама знаешь.

– А где эта злополучная баночка?

– Она там, я ее оставила. Нельзя же трогать улики, – пожала она плечами. Надо же, криминалистическое воспитанием путем просмотра детективов дает иногда положительные плоды.

В тот момент, когда я хотела продолжить «допрос», вошел Денис. Тамара встала и, попрощавшись, вышла.

– Что надумала, сыщица? – спросил он, откидывая в сторону одеяло.

Вместо ответа я спросила:

– Слушай, Денис, что ты знаешь о виагре?

– Что-о?! – картинно возмутился он. – Мадам в депрессии? Мадам хочет допингу? Это на тебя так влияют последние происшествия?

– Глупости! – рассердилась я и бросила в него подушку. – Я тебя как человека спрашиваю, а ты на личности переводишь!

– А что? – удивился Денис. – Я тоже личность… А ты в нашу первую ночь в отпуске заводишь речь о средствах, повышающих потенцию. Как прикажете вас понимать?

– Тамара сейчас мне рассказала, что Йоси за час до смерти принял таблетку виагры.

– Тогда этот Йоси не только импотент, но и идиот! Кто же говорит своей любовнице о том, что идет принимать виагру?!

– А он и не говорил, – возразила я, – она сама увидела. Он с собой привез баночку.

– Ладно, – Денис притянул меня к себе, – иди ко мне. Надеюсь, виагра нам сегодня не понадобится…

На следующее утро я с опасениями, терзавшими душу, направилась в столовую завтракать. Денис лишь спросонья пробормотал: «Принеси мне чего-нибудь» и уткнулся в подушку. Весеннее солнышко припекало, как будто на дворе стоял июль, цвели пионы на клумбах, кибуцные пенсионеры сновали туда-сюда на моторизированных трехколесных велосипедах, и ничто не напоминало о трагедии пасхальной ночи.

В фойе, здания столовой висел большой траурный плакат в черной рамке. «Неужели успели так быстро? – подумала я. – Не может быть!» Подойдя поближе, я увидела фотографию пожилого незнакомого мужчины.

Под фотографией черными буквами было написано: «От тяжелой продолжительной болезни в Нью-Йорке, на семьдесят восьмом году жизни, скончался известный писатель, лауреат Пулитцеровской премии, автор романов «Ветер Иудеи» и «Мост через реку Иордан», Исаак Брескин (да будет память о нем благословенна). Кибуц «Сиртон» выражает соболезнование своему товарищу, Аврааму Брескину по поводу смерти отца.

«Вот это да! – изумилась я. – Жизнь преподносит сюрпризы один за другим. Как интересно жить на белом свете, когда вокруг умирают другие…»

Народ спешил в столовую, некоторые останавливались около плаката, другие мельком бросали взгляд и шли дальше. Возле меня остановился пожилой кибуцник.

– Ай-ай-ай, – покачал он головой, – ведь наш Абрамчик – единственный сын своего папы. Какие он писал рассказы на идише! Ди рецд аф идиш? спросил он меня.

– А биселе.

Откуда я могла знать идиш, если на нем говорили лишь бабка с дедом, да и то так, чтобы внучка не поняла.

В большом обеденном зале стоял ровный гул. Большие подносы из нержавейки были заполнены творогом. Я насчитала четыре вида. Взяв немного сырковой массы с изюмом, я добавила крутое яйцо, апельсиновый сок, несколько черных маслин и села за большой стол, за которым уже сидели четверо кибуцников. На столе в двух плетенках лежали маца и свежие булочки. Взяв одну из них, я принялась за еду.

Разговаривали степенно и неторопливо. Не сильно вслушиваясь в беседу и поняв по отрывкам фраз, что речь идет о сыне лауреата премии Пулитцера, я решила внести свою лепту:

– Насколько мне кажется, ваш кибуц скоро разбогатеет…

– Почему? – удивились мои соседи.

– Ну как же, из ваших слов я поняла, что у покойного писателя был только один сын? Значит все наследство и авторские права останется ему и он отдаст их в кибуц. Верно? У вас же такие правила?

Кибуцники переглянулись. По выражению их лиц я поняла, что ляпнула что-то не то. В очередной раз… Как бы спохватившись, один из них пробормотал: «Возможно, возможно…» – и они быстро перевели разговор на нечто нейтрально-тракторное.

Ковыряясь вилкой в сырке, я кляла себя за очередную глупость. Ну разве можно быть такой наивной? Поверила во всеобщее равенство и братство! «Что положено цезарю, то не положено воспитательнице Анат…»

Израильское разгильдяйство не действует выборочно. Поэтому следователь приехал не в восемь, а в начале одиннадцатого, и мы тем временем слонялись вокруг местного клуба, топтали траву и ругались по поводу испорченного отдыха.