Керен Певзнер - Ее последний круиз

Это переполнило мою чашу терпения.

— Все, господа! — рявкнула я. — Хватит! Скоро обед, девушкам нужно переодеться. После обеда пресс-конференция, вот тогда милости просим!

В этот момент мне в лицо ударила вспышка Мишиного стробоскопа, и я инстинктивно оттолкнула его в сторону.

— Имей совесть! — прошипела я. — Что тебе неймется?!

По внутреннему радио на трех языках объявили о начале обеда. Когда я вошла в небольшой уютный обеденный зал, большинство столиков, покрытых белыми хрустящими скатертями, были уже заполнено. Найдя свою табличку, я коротко кивнула жующим соседям.

Члены нашей команды были рассажены так, что рядом с каждой конкурсанткой оказались парочка журналистов и еще кто-то, скорее всего из служащих фирмы «Шуман и сыновья». Девушки были в других нарядах, заново накрашены и с преувеличенным вниманием смотрели на своих собеседников. Я немного покрутила головой, пересчитывая их. Двоих не хватало.

— Нет, я вам расскажу другой случай! — громко сказал сидящий напротив меня Костя Блюм. — Я был в Штатах, и мои родственники захотели на память подарить мне видео. Мы зашли в магазинчик и они обратились по-английски к владельцу. Ну, вы же знаете, кто торгует в Бруклине электротоварами? Наши израильтяне! — при этом Костя посмотрел на меня, ожидая подтверждения своим словам. Будто я только и делала, что покупала в Бруклине фотоаппараты. Не дождавшись от меня ободрения, он продолжил:

— Мой дядька и говорит продавцу на своем жутком английском с русским акцентом: «Подбери нам хороший видяшник, мой племянник домой едет, хотим ему подарок сделать.» Тот, не отведя взгляда, крикнул на иврите: «Йоси, принеси тот магнитофон, что вчера вернули!». И начал нам его нахваливать. Я стою, молчу. И когда мои предки уже собрались его заворачивать, говорю этому хохмологу: «Сладкий мой, возьми это видео и засунь его себе подальше в задницу!». На иврите, разумеется.

— И что потом? — спросил его грузный мужчина, сидящий рядом со мной.

— Как что? Получили мы другой видеомагнитофон, с огромной скидкой и извинениями!

Мой третий сосед за столиком спросил:

— Мне ваше лицо знакомо. Но вы не работаете у нас в фирме?

— Временно, — засмеялась я, — вот, пасу курочек.

— Разрешите представиться: Соломон Барнеа, начальник отдела безопасности фирмы, — церемонно произнес он, и отложил в сторону вилку.

— Валерия, — улыбнулась я. Главный охранник был хорош. Слегка тяжеловат, но мускулы проглядывались даже сквозь отличный пиджак. Каменная стена, а не мужик.

— А я журналист газеты «Новости дня», Генрих Кушнер, — кивнул грузный. — Вот, послали, а я качку не переношу. Ем плохо.

По нему это совершенно не было заметно. Он опустошил большую тарелку супа и принялся за антрекот.

— Вам подпасок, случаем, не нужен? — подмигнул мне расхристанный «Гоголь» Костя Блюм. — Сумки поднести, или полотенца подержать? А то мы со всем нашим старанием…

— Нет, спасибо, мне уже делали заманчивые предложения, — я вспомнила Дениса. — Это непростое занятие. Кстати, двух моих подопечных до сих пор нет.

Не успела я это сказать, как в зал вошли Мири и Шарон. Обе насупленные и сосредоточенные. Интересно, какая кошка пробежала между ними?

Мири прибавила шаг, и быстро села за центральный столик, за которым обедал сам господин Шуман. Шарон презрительно усмехнулась, и проскользнула за соседний стол, рядом с Мишей Глинским. Тот сразу завладел ее вниманием и принялся что-то с жаром рассказывать. Шарон косилась в сторону главного стола.

Блюм смешил нас все время обеда. Каким-то образом он умудрялся и есть, и рассказывать, и изображать нечто с помощью ножа и салфетки. Соломон подливал мне вина, а толстый Генрих доедал вторую вазочку крема-мусса.

Пресс-конференция начиналась через час после обеда, и поэтому никто не задерживался ни в зале, ни в примыкающем к нему баре. Девушки спешили в очередной раз переодеться, чтобы предстать во всем великолепии перед фотообъективами, а репортеры — приготовить эти самые объективы.

В коридоре меня догнали две девушки, Катя и Ширли:

— Валерия, вы будете делить платья и комбинации перед конкурсом?

Вот ужас! Совершенно забыла, что Гарвиц предупредил меня еще и об этом. Великолепные вечерние платья из прозрачного шифона должны были украсить девушек на заключительном этапе конкурса. Большой чемодан с нарядами принесли в мою каюту два матроса. Потому мне и выделили двухместную каюту багаж конкурсанток, оплаченный фирмой, занимал много места.

— Что вы так волнуетесь? Все получат платья, разных цветов, все будут красивыми.

— В том-то и дело, — грустно сказала Ширли, — мне совершенно не идет желтый цвет. Я бы хотела синее или сиреневое платье.

— А я — розовое, — подхватила Катя. — А если другие захотят? Особенно эта примадонна!

— Ты о ком говоришь? — спросила я.

— Неужто вы ничего не заметили? — наперебой заговорили они. — Эта Мири строит из себя! И платье себе первая выберет, а нам — что останется!

— Почему это она выберет? Платья же у меня в каюте?

— Ей Шуман все разрешает. И конкурс этот ради нее устроил. Все равно она выиграет, а нас так, для кордебалета взяли. Она же с Шуманом…

Разговор мне не понравился.

— Ладно, девочки, идите к себе, переодевайтесь, а за платья не волнуйтесь, Меня еще отсюда пока никто не увольнял. Я вспомнила слова Гарвица про «особые полномочия».

Зайдя в каюту, я со злости пнула огромный чемодан, и бросилась на койку. Вот он, гадюшник! Не зря тебе такие деньги платят, Валерия! А ты думала, красотами островов насладишься, заодно и поработаешь? Не выйдет!

Я поискала глазами по сторонам. Куда же могла подеваться папка с данными девушек и расписанием мероприятий? Без нее как без рук!

Времени ни на что не оставалось… Наскоро умывшись и накрасившись, я пошла собирать девушек.

В каюте у Линды было так накурено, что понятие «сиреневый туман» обрело свое истинное значение. Она сидела, зажав в зубах сигарету, и смотрела на стену. Больше никого в каюте не было.

— Линда, разве так можно? — укоризненно сказала я и включила кондиционер. — Ты себя не жалеешь. От этого цвет лица портится.

— У меня сейчас на цвет лица сил не хватает! — ответила она, не вынимая сигареты. — Каблук сломался на босоножках. А нога, сами видите какая. Сорок первый.

— Может быть, у девочек попросишь? У кого-нибудь наверняка есть лишняя пара, — предложила я, видя, как она ожесточенно тыкает окурком в пепельницу.

— У всех маленькие размеры, — возразила Линда — Я зашла к Мири, попросила ее босоножки. Только на конференцию, а завтра куплю или здесь в магазинчике, или когда на острова придем. У нее ведь тоже большая ступня. Так эта стерва передо мной дверь захлопнула! Не то что не пустила, а даже разговаривать не стала. Просто закрыла дверь. Подстилка начальника!