Валерий Гусев - Шпагу князю Оболенскому !

- Нет, - честно признался я. - Что-то уж слишком сложно.

- Напротив - очень просто. Самохина ударили в то же время, но в другом месте. Убийца и не был в номере. Самохин попал туда уже раненный, смертельно.

- Да, - насмешливо кивнул я. - Его любезно подвезли на "скорой помощи", раз уж ему непременно хотелось умереть в моем номере.

Яков оставил без внимания мой выпад.

- Нет, он добрался туда сам. Если бы там был убийца, что помешало бы добить Самохина? Ведь в номере никого не было и он был заперт.

- Пожалуй, ты прав, - согласился я. - Может, оранжерея?

- Может. Вход в нее должен быть из подвала музея. И ведет она прямо к флигелю, если судить по галерее.

- Посмотрим.

- Я тебе посмотрю!

- А что? Мне кажется...

- А мне кажется, что тебе надо быть поскромнее, чтобы вновь заслужить мое расположение, как выразился бы Староверцев.

- И все-таки: мне кажется, что оба происшествия - убийство и попытка ограбить музей - связаны между собой.

- Безусловно. У меня уже что-то складывается. Вот что, Серега...

- Яков, - взмолился я. - Посмотри на часы. Я уже с ног валюсь.

- Черт с тобой, - сжалился Яков. - Отдыхай, а я тут смотаюсь неподалеку на полчасика.

Я выждал некоторое время, потому что Яков имел скверную привычку возвращаться с полдороги, потом отыскал в его письменном столе фонарик и вышел на улицу. Предостережение Якова "не зарываться" вылетело из головы другая мысль не давала мне покоя, мысль об этой чертовой "галдарее".

Когда я подошел к музею, было совсем темно. Как в ту ночь, когда мне показалось, что я видел свет в его окне.

Пробраться в музей мне было нетрудно: кое-какой опыт, которым время от времени делились со мной мои "подопечные" во время работы в розыске, сослужил-таки мне добрую службу.

Свет я, конечно, зажигать не стал, только включил фонарик и, минуя зал с манекенами, спустился в подвал.

Довольно долго, спотыкаясь и поругиваясь, я лазил по подвалу, пока не нашел дверь. В самом дальнем углу. Похоже, что раньше она действительно была завалена, но не так давно кто-то старательно разобрал проход к ней.

Дверь оказалась запертой большим висячим замком. Я подергал его петли держались крепко. Кроме того дверь была забита поперек толстыми досками. Но не может она быть заперта!..

Внимательно ее осмотрев, я заметил на полу возле нее горелые спички. Были они свеженькие, будто только что из коробки. "Сто лет не пользовались", - вспомнил я. В косяке торчал большой гвоздь, загнутый кольцом. Я сначала осторожно, потом сильнее потянул за него: косяк вместе с забитой дверью повернулся с тихим скрипом на невидимых петлях. Ловко!

Из черного отверстия дохнуло холодом. Я шагнул в темный проход. Луч фонаря не доставал до его конца - казалось, он тянулся бесконечно. Под ногами ватным слоем лежали пыль и мусор, по сторонам грудились, отбрасывая причудливые тени, разодранные корзины, набитые чем-то мешки, ящики. Но идти можно было довольно свободно, иногда только приходилось нагибаться. Луч фонаря вырывал из темноты то перевернутое кресло с надетой на ножку рваной шляпой, то пружины, торчащие из лопнувшего дивана...

Было до жути тихо, только гулко стучало мое сердце. Я невольно ускорил шаги.

И вдруг кто-то схватил меня сзади за руку. Я с силой дернулся, что-то загрохотало у меня за спиной, с треском порвался рукав куртки, и плечо стало мокрым и горячим. "Нож!" - мелькнула мысль.

Я отпрыгнул, как смог, в сторону, чтобы не получить второй удар, наткнулся на ящики и выронил фонарь. Он упал очень удачно - стеклом вниз, прямо в пыль.

В темноте я слышал рядом чье-то хриплое, тяжелое дыхание и на всякий случай присел. И стал тихонько шарить по полу. Левая рука горела.

Наконец я нащупал фонарик и резко повернул его. Мелькнула какая-то тень. Никого. Только хриплое, тяжелое дыхание: мое. А в проходе лежит здоровенный ящик. За торчащий в нем гвоздь зацепился рукав моей куртки. С досады я пнул ящик ногой и вдобавок ушиб палец.

Дальше я шел осторожнее, приложив платок к глубокой царапине на плече и держа фонарик в левой руке. Но идти пришлось недолго: обойдя водруженную на бочку тяжелую раму от зеркала или картины, я оказался в тупике. Вернее, опять перед массивной дверью - без ручки и даже без замка. Ручка - черт с ней, хорошо, что замка нет.

В ярком луче фонаря у двери я увидел ботинок. На правую ногу. Самохина?

Я взялся за дверь. К моему удивлению, она легко подалась, когда, вцепившись в крайнюю доску ногтями, я потянул ее на себя. Она широко раскрылась, и я чуть не засмеялся от неожиданности: за дверью была стена. Самая обычная, деревянная, из вертикальных досок, плотно подогнанных и чуть сыроватых. Мне показалось, что подобное я уже где-то видел, и не так давно. То ли в кино, то ли во сне.

Старенькая батарейка уже садилась, но все-таки в слабом свете фонаря можно было разглядеть массивные кованые петли, вделанные в верхнюю кромку стены. Я налег плечом, и она медленно повернулась вокруг заскрипевших петель. Я пролез в щель и оказался на полу... своего бывшего номера. Щит опустился за мной, глухо стукнув.

Когда я встал на ноги, держа в одной руке фонарик, а другой придерживая оторванный лоскут рукава, сухо щелкнул выключатель и вспыхнул свет.

В комнате стоял Яков и держал в руке направленный на меня пистолет.

- Убери, это неприятно.

- Ну и вид, - сказал он, медленно пряча в карман пистолет. - Кто это тебя?

- Ящик с гвоздем.

- Ну, ну. Нашел?

- Нашел. А что ты делаешь в темноте?

- Я погасил свет, когда услышал, что ты сопишь и возишься за стеной. Ты меня удивил.

- Я и сам удивлен. Там ботинок лежит, на правую ногу, с пряжкой.

- Самохинский?

- Похоже, его. А перед первой дверью - чуть не полкоробка горелых спичек. Впечатление такое, что кто-то подготовил проход заранее.

- Дать бы тебе по мозгам за "инициативу", - высказался Яков. - Я тебе что говорил? Забыл?

- Победителей не судят, - отмахнулся я.

- Как знать, - проворчал он. - Еще одна такая победа, и мне придется отказаться от твоих услуг. Серьезно.

Яков включил настольную лампу и погасил верхний свет. Шторы на окнах были плотно задернуты.

Мы сели за столик и закурили.

- Значит, я был прав: стукнули Самохина в музее, и он бежал сюда. Знал, выходит, куда бежать. И знал отлично. Его кто-то преследовал, но не смог, как я понял, открыть дверь, где спички, так?

Я кивнул осматриваясь. Теперь трудно было найти, какую из дубовых панелей, покрывающих стены, я только что поворачивал. Она так точно стала на место, что все вертикальные доски слились в один ровный ряд.

- То-то я замечал, - сказал я, - сквозит здесь немного.

- Ну уж не ври, - остановил меня Яков. - Подогнано будь здоров.

Он откинулся на спинку кресла и потянулся.

- Подведем итоги. Самохин бежал из музея по подготовленному пути.