Ян Флеминг - «Risico»

— В этом деле слишком много risico. [1] Риск (разговорный итал.). — Тихий вкрадчивый голос сочился сквозь густые каштановые усы. Тяжелый пристальный взгляд черных глаз скользнул по лицу Джеймса Бонда и уперся в его пальцы, аккуратно рвущие на части бумажную салфетку с надписью: «Ресторан „Коломбо Д'Оро“».

Впервые это неприятное чувство, когда тебя внимательно исподтишка изучают, кольнуло Бонда пару часов назад, как только он появился в баре «Эксцельсиор». Он должен был подойти к мужчине с большими усами, пьющему «александер» за отдельным столиком. Бонду понравился пароль. Во всяком случае, слабый дамский коктейль выглядел гораздо умнее, чем сложенная газета, или цветок в петлице, или желтые перчатки, — пропахшие нафталином немудреные шпионские фокусы. В отличие от них, «александер» мог обойтись без своего владельца, и Кристатос воспользовался этим, начав с небольшой проверки.

В баре было человек двадцать, но ни одного усатого. Осмотревшись кругом, Бонд направился прямиком к столику в дальнем углу длинной полутемной комнаты. На нем, между тарелкой маслин с одной стороны и орехов кешью — с другой, на высокой ножке красовался белый бокал — водка со сливками. Бонд подошел к столу, выдвинул стул и сел.

Тут же появился официант.

— Добрый вечер, сэр. Синьор Кристатос отошел к телефону.

Бонд кивнул.

— Негрони с «Гордоном», пожалуйста.

Официант вернулся к стойке.

— Негрони. Uno. [2] Один (итал.). С «Гордоном».

— Прошу прощения. — Огромная волосатая лапа подняла стул, словно это был спичечный коробок. — Я должен был перекинуться парой слов с Альфредо.

Они обошлись без рукопожатия. Со стороны могло показаться, что встретились старые знакомые, быть может, деловые партнеры. В области экспорта-импорта, например. Тот, что помоложе, выглядел американцем. Хотя нет, американец так не оденется. Скорее, это был англичанин.

Бонд быстро вернул подачу:

— Как его сынишка?

Темные глаза синьора Кристатоса сузились. Да, подтвердил его взгляд, в лице Бонда он встретил профессионала.

Итальянец развел руками.

— Все так же. А вы чего ожидали?

— Полио отчаянный сорванец.

Принесли негрони. Мужчины уселись поудобнее, откинувшись на спинки стульев. Каждый испытывал удовлетворение, что его собеседник оказался серьезным партнером. Редкий случай в их бизнесе. Слишком часто еще в самом начале контакта новый человек терял доверие. Не раз на таких встречах Джеймс Бонд почти наяву ощущал слабый запах паленого — первый признак того, что его личина начала тлеть. И тогда оставалось лишь поскорее уносить ноги, не дожидаясь, пока она вспыхнет и сгорит дотла, а его самого пристрелят. На этот раз, контакт, похоже, прошел гладко.

Однако тем же вечером, когда они сидели в небольшом ресторанчике «Коломбо Д'Оро» на Пьяцца-ди-Спапья, Джеймс Бонд с удивлением обнаружил, что его продолжают проверять. И хотя замечание Кристатоса относительно риска предприятия уже подразумевало его возможность, итальянец, почти не скрывая, присматривался к Бонду, явно сомневаясь, можно ли ему окончательно доверять. Впрочем, осторожность синьора Кристатоса лишь подтверждала интуицию М, [3] Один из руководителей британской секретной службы, СИС, и непосредственный начальник Джеймса Бонда. М — псевдоним, а не инициал. считавшего, что тот знает многое.

Бросив последний обрывок салфетки в пепельницу, Бонд сказал:

— Между прочим, меня учили, что ни одно дело, сулящее больше десяти процентов прибыли либо назначенное после девяти вечера, не обходится без риска. Мы же собираемся получить по тысяче процентов чистого дохода, а действовать будем исключительно по ночам. Так что риск возрастает вдвое. — Бонд понизил голос. — Я плачу наличными. Доллары, швейцарские франки, венесуэльские боливары — любая валюта.

— Это меня радует. Я уже не знаю, куда девать лиры.

Синьор Кристатос взял меню. — Однако давайте что-нибудь съедим. Важные дела не решают на пустой желудок.

Неделей раньше Джеймса Бонда вызвали к М. Шеф был в плохом настроении.

— Чем занимаетесь, 007? [4] Служебный псевдоним Джеймса Бонда. Два нуля перед номером означали, что при выполнении заданий Бонд мог безнаказанно совершить любое уголовное преступление, вплоть до убийства.

— Ничем, сэр, только перекладываю бумаги.

— Что значит «перекладываю бумаги»? — М ткнул чубуком трубки в ящик входящих на своем столе. — У кого из нас нет текущих дел?

— Я имел в виду оперативную работу, сэр.

— Ладно, пусть будет по-вашему. — М взял перевязанную стопку темно-красных скоросшивателей и резким движением пустил ее по крышке стола Бонду. Тот едва успел поймать папки. — Вот вам еще бумажная работенка. Клиентура Скотланд-Ярда — в основном, наркоманы. Плюс макулатура из министерства внутренних дел и министерства здравоохранения. И несколько толстых отчетов славных парней из Женевы, из Международной организации по контролю наркомании. Забирайте все с собой и внимательно изучите. Времени предостаточно: весь остаток сегодняшнего дня и ночь, на ваше усмотрение. А завтра вы летите в Рим и там сядете на хвост одной крупной фигуре. Ясно?

Бонд ответил, что ясно. Он видел, что шеф был вне себя от ярости, и сочувствовал ему. Ничто в мире не могло разозлить М больше, чем отвлечение его людей от их прямых обязанностей — агентурной работы и, в необходимых случаях, организации диверсий и подрывной деятельности. Все остальное он считал злоупотреблением секретной службой и ее фондами, которые, Бог свидетель, и без того были скудными.

— Есть вопросы? — Челюсть М выпятилась как форштевень дредноута. Она словно советовала Бонду забрать бумаги и проваливать из кабинета ко всем чертям, предоставив начальнику заняться более важными делами.

Но Джеймс Бонд знал, что свирепость шефа была напускной. На службе о причудах М ходили легенды, и хотя для самого М это не было секретом, он отнюдь не собирался изменять себе. Прежде всего М терпеть не мог, когда его и сотрудников его отдела использовали не по их прямому назначению, а также не выносил идеалистов, старающихся докопаться до абсолютной истины в ущерб государственным интересам. Были у него и мелкие слабости. Так, он не брал на работу бородатых мужчин и людей с двумя родными языками, испытывая к тем и другим необъяснимую идиосинкразию. Незамедлительно увольнял любого, кто хоть раз пытался оказать на него давление через своих родственников в правительстве. Не доверял женщинам и мужчинам, слишком внимательно следившим за своей внешностью, и всякому, кто обращался к нему «сэр» вне службы. При всем этом он почему-то питал особую слабость к шотландцам. Впрочем, относился М к своим предрассудкам иронически, и Бонду всегда казалось, что именно так воспринимали собственные слабости Черчилль и Монтгомери. М никогда не сердился, если сотрудники не принимали всерьез его притворство. И сейчас Бонд, разумеется, понимал, что у шефа даже в мыслях не было отпустить его, не проинструктировав самым тщательным образом.