Корнелл Вулрич - Невеста была в черном

— Но каков же в таком случае мотив? — возразил шеф. — Не ограбление. Митчелл вечно платил за квартиру с полуторамесячным опозданием. А она купила ложу целиком по три тридцать за место, выбросила на ветер деньги за два места, лишь бы быть уверенной в том, что встретится с ним при благоприятных обстоятельствах. Идеальной версией была бы месть, но… он не знал леди в черном, а она — его. Мотив отыскать мы не в состоянии, и к объяснению, которое обычно используется при отсутствии мотива, мы прибегнуть не можем: она не маньячка. У нее была прекрасная возможность убить эту Ходжис, ведь эта девица из тех самых придурковатых клуш, перед которыми прирожденный убийца просто не в силах устоять. Однако она этого не сделала, более того, постаралась помочь девушке.

— Мотив кроется где-то в прошлом, где-то в очень далеком прошлом, — упрямо настаивал Уэнджер.

— Ты просеял прошлое Блисса чуть ли не день за днем и никакого мотива не обнаружил.

— Значит, я что-то упустил. Это моя вина, мотив тут ни при чем. Он есть, просто я его не увидел.

— Тут мы сталкиваемся еще с одной проблемой. Понимаешь, ведь даже будь эти двое мужчин живы, они и сами не смогли бы пролить свет на то, кто она, почему она это сделала… потому как сами ее не знали и, похоже, никогда прежде не видели.

— Эта мысль взбадривает, — мрачно бросил Уэнджер. — Не могу обещать вам, что решу эту загадку, хоть вы и препоручили дело мне. Могу лишь обещать, что не отступлюсь, пока не добьюсь своего.

Запись Уэнджера о Митчелле (пять месяцев спустя):

Улики:

1 конверт (адрес отпечатан на пробной машинке в зале продажи машинок, без ведома персонала).

1 бутылка из-под арака (куплена в магазине «Глобус»).

1 корешок билета (театр «Элджин», ложа А-1).

Дело не раскрыто.

Он по опыту знал, что взрослые всегда задают такие глупые вопросы. Спрашивают, спрашивают… о том, что и младенцу давным-давно известно. Но им непременно надо знать ответ. Особенно когда так хочется заняться чем-нибудь другим, каким-нибудь стоящим делом, хотя бы погонять по тротуару большущий красивый мяч. Вот и эта леди — пристала как репей. Наклонилась над ним, добрая такая и внимательная, а сама не дает ему поиграть.

— Боже, какой большой мячик и такой маленький мальчик!

Ну, любому видно, что мяч — большой. Зачем говорить об этом? Почему бы ей не пойти к себе домой?

— Сколько же тебе годиков?

Для чего ей знать — сколько?

— Пять с плавиной, сколо шесть.

— Подумать только! И чей же ты малыш?

Чей-чей… Зачем ей знать, чей он малыш? Ведь не ее же — с первого взгляда видно.

— Мамочкин и папочкин, — снисходительно промямлил он.

Чей же еще он может быть?

— А как зовут твоего папу, дорогуша?

Она что, с Луны свалилась? Вообще ничего не знает? А-а, она, видно, о том непонятном и чужом имени, не привычном «папа», а о редко нужном, которое у папы вроде как для пущей важности.

— Миста Морэн, — заученно отчеканил он.

Тут леди сказала что-то про изюм:

— Как изумительно! — И мигом спросила: — А у тебя есть братья и сестры?

— Не-а.

— Ай-ай-ай, какая жалость! Разве ты по ним не скучаешь?

Как же можно скучать, когда их у тебя никогда не было? Он, однако, смутно ощущал, что в их отсутствии есть и его вина, поэтому тут же поспешил с оправдательной заменой:

— Зато у меня есть бабушка.

— Вот здорово, правда? И она живет здесь с тобой?

Бабушки всегда живут отдельно, неужто она и этого не знает?

— Она живет в Гаррисоне. — При этом слове ему пришла в голову еще одна замена. — А там еще есть тетя Ада.

Неужто она так и не даст ему погонять мяч?

— Ого, так далеко! — подивилась леди. — А ты хоть раз ездил туда повидаться с нею?

— А то! Когда маленьким был. Только доктор Биксби сказал, что я очень шумлю, и мамочка увезла меня домой.

— Доктор Биксби — это доктор твоей бабушки, дорогуша?

— Ну да, он к ней часто приходит!

— Скажи мне, малыш, ты уже учишься?

Какой оскорбительный вопрос! Нет, за кого она его принимает — за двухлетнего, что ли?

— А то! Я хожу каждый день в детский сад, в подготовительный класс, — важно заявил он.

— А чем вы там занимаетесь, дорогуша?

— Мы рисуем уток, кроликов и коров. Мисс Бейкер дала мне золотую звезду за то, что я нарисовал корову.

Когда же она уйдет и оставит его в покое? Наверное, полдня уже с нею прошло без толку. За это время можно бы уже сгонять мяч до угла и обратно.

Он попытался обойти женщину сбоку, и она наконец-то все поняла:

— Ну, беги, играй, больше я тебя не задержу.

Она легонько похлопала его по затылку и пошла себе дальше, одарив его через плечо очаровательной улыбкой.

И вдруг из открытого окна первого этажа, затянутого сеткой, раздался голос его матери. Она, наверное, сидела там все это время. Через сетку можно было видеть все, что происходит на улице, зато с улицы через нее ничего не было видно — он обнаружил это очень давно.

— Что говорила тебе эта милая леди, Куки? — покровительственно поинтересовалась она.

Взрослый уловил бы в ее голосе нотку явной гордости: ведь это ее отпрыск до того хорош во всех отношениях, что даже привлекает внимание прохожих…

— Хотела знать, сколько мне лет, — рассеянно ответил он и тут же обратил внимание на более важное дело: — Мамочка, смотри! Смотри, как высоко я его подбрасываю!

— Да, милый, но не бросай слишком высоко, а то он может закатиться в канаву.

Мгновение спустя он уже позабыл обо всем. Так же, как и его мать.

Пока Морэн ходил на ленч, ему звонила жена и просила перезвонить, когда он вернется.

Это нисколько его не удивило: такое случалось довольно часто, чуть ли не через день. Морэн сразу же подумал, что, скорее всего, она хочет попросить его что-то купить по дороге домой. Затем, поразмыслив, решил, что вряд ли это так: ведь, не застав его, Маргарет могла передать просьбу через их телефонистку. Если только, разумеется, дело не нуждается в более подробном объяснении и его не очень удобно передавать через посредника.

Он решил воспользоваться послеобеденной раскачкой, пока пища переваривается в желудке и делать ничего особенно не хочется, и позвонить жене.

— Ваша жена на линии, мистер Морэн.

— Фрэнк… — Голос Маргарет звенел на грани эмоционального взрыва, и он сразу же, не успела она еще толком произнести его имя, понял, что речь пойдет не о покупках.

— П-вет, дорогая, что случилось?

— Ах, Фф-рэнк, я ужасно рада, что ты вернулся! Я… Господи, не знаю, что и делать. Пришла телеграмма от Ады, полчаса назад…