Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

«Боже, — подумал я, — ты, видать, говорил с миссис Шуман, а может, Курт и этот мордоворот с клюшкой для поло нанесли ей визит». Я тут же ото­гнал от себя мысли о том, что они могли сделать с этой милой, хрупкой женщиной.

— Я не знаю, о чем вы говорите. — Я чуть воз­высил голос. Понимал, что Каролина по-прежнему в моем кабинете, и хотел предупредить ее об опасно­сти, хотя она наверняка слышала выстрел и грохот разбивающихся об пол стаканов. Я прекрасно пони­мал, что Комаров убьет ее так же, как только что убил Ричарда. Хуже того, он мог начать мучить ее, чтобы заставить меня отдать металлический шар. Я подумал о нем. С собой у меня его не было, так что я никак не мог вернуть его Комарову. Скорее всего, он лежал на столе Тоби, где я и оставил его, чтобы брат показал этот шар ветеринару. И я не со­бирался подвергать опасности Тоби и его семью.

— Джордж, — Комаров не отрывал взгляда от меня, — пойди и проверь, одни ли мы.

Джордж Кейли вытащил из кармана другой пис­толет и прошел в обеденный зал. По звукам я понял, что он заглянул и на кухню. Через какое-то время вернулся.

— Больше никого.

— Проверь там. — Комаров мотнул головой в сторону бара и моего кабинета. Последний находил­ся между кухней и баром, с двумя дверьми, располо­женными одна против другой, более напоминая ши­рокий коридор, чем комнату.

Я продолжал смотреть на Комарова, но подоб­рался, готовый прыгнуть на него, если Джордж крикнул бы, что нашел Каролину. Но он не крик­нул. Вернулся и доложил, что мы одни.

— Где твоя подруга? — спросил Комаров.

— В Лондоне.

— Где в Лондоне?

— У ее сестры. В Финчли.

Ответ, похоже, его устроил, и он махнул писто­летом в сторону обеденного зала:

— Туда.

Мне пришлось обойти тело Ричарда. Я посмот­рел на его спину. Выходного отверстия не было. Пу­ля из тела не вышла. Меняло ли это что-то для Ри­чарда? Разумеется, нет. Он все равно умер.

Я шел впереди Комарова. Он собирался убить меня выстрелом в спину. Я в этом сомневался, но для него, похоже, не имело значения, как прикон­чить человека — выстрелом в спину, грудь или голо­ву. Для меня, впрочем, тоже.

— Стоять! — приказал он. Я остановился. — Отодвинь стул, вон тот, с подлокотниками. — Я протянул левую руку и отодвинул от стола указан­ный стул. Только тут понял, что за этот стол обычно садились Кейли со своими гостями. Задался вопро­сом, а заметил ли это Джордж. — Сядь спиной ко мне. — Я так и сделал.

Комаров и Джордж обошли меня, чтобы мы сно­ва оказались лицом к лицу.

Я услышал за спиной хруст осколков стекла на полу вестибюля. Подумал, что это Каролина, но Ко­маров смотрел поверх меня, и на его лице не отра­жалась тревога. Следовательно, пришел кто-то свой.

— Ты все принес? — спросил он вновь прибыв­шего.

— Да. — Мужской голос. Опять хруст осколков. Шаги приблизились. — Жаль, что вам пришлось за­стрелить Ричарда.

Голос я узнал. Многое внезапно прояснилось.

— Свяжи его, — приказал Комаров.

Мужчина обошел меня. Он нес большую темно-синюю сумку.

— Привет, Гэри, — поздоровался я.

— Привет, шеф, — ответил он.

Следов ветрянки на лице я не заметил. Да их и быть не могло. Мне расставили западню, а я в нее угодил. Гэри не заболел ветрянкой, а Оскар, разуме­ется, не рылся в моих бумагах и не крал деньги. Ко­маров хотел, чтобы я появился в «Торбе», и пра­вильно рассчитал, что лучший способ заставить ме­ня вернуться — обезлюдить кухню. Сначала уволить Оскара на основе ложных обвинений Гэри, потом самому Гэри сказаться больным. Гопля, и я уже бегу сломя голову. Как барашек на закланье.

— Почему? — спросил я Гэри.

— Что — почему?

— Почему ты так поступил?

— Разумеется, ради денег. — Он улыбнулся. Не понимал, в какую попал беду, какая ему грозила опасность.

— Но я хорошо тебе платил.

— Не так хорошо, как платит он. И не только деньгами.

— Не только?

— Еще и коксом.

Я и не подозревал, что он наркоман. Обычно кухня и наркотики несовместимы. Этим, вероятно, объяснялись некоторые из его внезапных перемен настроения, также и нынешнее поведение. Наркоти­ческая зависимость очень сильна, она обычно лиша­ет человека здравомыслия и силы воли. При опреде­ленных обстоятельствах Гэри мог сделать что угод­но, лишь бы получить очередную дозу. Вот и принадлежал Джорджу душой и телом.

Гэри достал из сумки кольцо широкой липкой ленты, примотал мою левую руку к подлокотнику стула. Комаров чуть передвинулся, чтобы Гэри не оказался между мной и пистолетом, но я не сомне­вался, что Комаров тут же пристрелил бы Гэри, если б такое развитие событий соответствовало его пла­нам.

Гэри переместился к моей правой руке.

— Эй, у него под курткой пластиковый гипс.

— Курт говорил, что Уолтер, скорее всего, сло­мал ему руку. — Комаров подошел ближе. — А ты сломал руку Уолтеру. — «Хорошо, — подумал я, — жаль, что не сломал его чертову шею». — И ты за это заплатишь. — Внезапно Комаров улыбнулся. — Но Уолтер всегда был таким импульсивным. Вероят­но, он хотел вышибить тебе мозги клюшкой для по­ло. — Он вновь улыбнулся. — Возможно, ты еще по­жалеешь, что не вышиб. — Я похолодел, весь по­крылся потом, но тем не менее улыбнулся в ответ.

Гэри липкой лентой примотал гипс к другому подлокотнику стула. Потом точно так же соединил мои лодыжки с ножками кресла. Меня обездвижи­ли, словно индейку, перед тем как взрезать ей горло. Потом Гэри достал из сумки что-то еще, напоми­нающее замазку, мягкую белую замазку. Замазка эта находилась в длинном пластиковом мешочке, прямо-таки белый колбасный батон. Я похолодел еще сильнее: Гэри достал из сумки пару фунтов пласти­ковой взрывчатки.

Белую колбасу он прикрепил к стулу между мои­ми ногами. Господи! Только не мои ноги. Ноги Мэри-Лy, точнее их отсутствие, продолжали преследо­вать меня по ночам. Только теперь мне предстояло пережить мой кошмар наяву. Из сумки появилась металлическая трубка размером с сигарету, которую Гэри очень осторожно воткнул в мягкую белую взрывчатку, как вставляют пластинку шоколада в сбитые сливки. Из верхней части трубки выходили два коротких проводка, соединенных с маленькой черной коробочкой. Дистанционно управляемый де­тонатор, заключил я. Теперь меня бросило в жар, пота явно прибавилось. Комаров наслаждался моим страхом. И я действительно насмерть перепугался, осознав, что мне предстоит умереть, и надеяться я мог лишь на то, что смерть будет быстрой и безбо­лезненной, а не долгой и мучительной. Мог я не сказать ему, где оставил этот чертов металлический шар? Мог умереть, не выдав эту тайну? Удалось бы мне обезопасить моих близких, что бы со мной ни сделали? Эти самые вопросы более пятидесяти лет тому назад задавали себе схваченные гестапо развед­чики и бойцы Сопротивления. Ни я, ни они не зна­ли ответа, пока не наступал момент истины.