Дэвид Гутерсон - Снег на кедрах

— Ладно, только давай без протокола, — предупредил шериф. — Да, расследование ведется. Всплыли кое-какие странные, совсем незначительные детали, и они могут означать все что угодно — такова наша позиция на данный момент. Это может быть убийством, непредумышленным убийством, несчастным случаем… чем угодно, в буквальном смысле этого слова. Все дело в том, что пока мы ничего не знаем. И если ты раструбишь об этом на первой странице, не узнаем никогда.

— А как же те парни, с которыми ты только что говорил? Сам знаешь, Арт, что они сделают. Юваг всем и каждому разболтает о том, как ты вынюхивал убийцу.

— Это другое дело, — возразил Арт. — То ведь слухи, так? А слухи пойдут в любом случае, без всякого расследования. Таким образом, мы дадим убийце понять — если, конечно, он существует, — что все это пустая болтовня. Пусть длинные языки поработают на нас — введут его в заблуждение. Да и в любом случае я обязан был задать вопросы. У меня ведь нет выбора. И если кто хочет строить догадки, так ведь то его личное дело, тут уж ничего не поделаешь. Но вот заявлений в газете я не потерплю.

— Похоже, ты уверен, что предполагаемый убийца живет здесь, на острове. Уж не это ли…

— Послушай, — шериф вдруг остановился. — Что касается «Сан-Пьедро ревью», то чтобы никаких «предполагаемых убийц». Давай договоримся раз и навсегда.

— Договорились, — ответил Исмаил. — Хорошо, дам твои слова насчет несчастного случая. А ты держи меня в курсе.

— Идет, — согласился Арт. — Если что откроется, первый узнаешь. Ну? Теперь доволен?

— Статью-то все равно писать надо, — ответил Исмаил. — Так что расскажи мне поподробнее про этот «несчастный случай».

— Валяй, спрашивай, — дал добро шериф.

Утренний перерыв в заседании закончился. Окружной коронер Хорас Уэйли мягким голосом произнес клятву на судебной Библии и втиснулся за стойку, отведенную для свидетелей. Сжав пальцами дубовые подлокотники, он моргнул, глядя сквозь очки в стальной оправе на Элвина Хукса. По натуре Хорас был человеком закрытым, ему было около пятидесяти, слева на лбу у него расползлось темное пятно, которое он часто, сам того не замечая, потирал. Внешне Хорас производил впечатление человека аккуратного и педантичного, он был худым как аист, хотя и не до такой степени, как Арт Моран. Хорас натягивал наутюженные брюки чересчур высоко на узкую талию, а редкие волосы напомаживал, приглаживая справа налево. Глаза у Хораса были навыкате — сказывалась излишняя активность щитовидной железы — да к тому же плавали за стеклами очков. Он двигался с видом человека изнуренного, пребывающего в нервном напряжении.

Хорас без малого два года прослужил офицером медицинской службы, участвуя в военных действиях на Тихом океане; все это время он недосыпал и страдал от тропических болезней, что не могло пройти бесследно. Оставленные на его попечение раненые умирали, а Хорас тем временем находился в бессонном забытьи и с помутившимся сознанием. В его голове эти раненые и их кровавые раны смешались, превратившись в один повторяющийся сон.

Утром шестнадцатого сентября Хорас сидел у себя за столом и разбирался с бумагами. Днем раньше в доме престарелых скончалась женщина девяноста шести лет; еще одну старуху восьмидесяти одного года смерть настигла, когда та колола дрова, — ребенок, привозивший в тачке яблоки, нашел ее распластанной на колоде, рядом с козой, тыкавшейся мордой ей в лицо. Так что когда зазвонил телефон, Хорас заполнял два свидетельства о смерти, да еще в трех экземплярах каждый. Хорас в раздражении поднес трубку к уху — после войны он не мог одновременно делать несколько дел, а сейчас был очень занят и не хотел ни с кем говорить.

Тогда-то он и услышал о смерти Карла Хайнэ. Тот спасся с затонувшего «Кантона» и, как и Хорас, пережил окинавскую бойню, а все для того, чтобы умереть вот так нелепо, запутавшись в сетях.

Через двадцать минут Арт Моран и Абель Мартинсон внесли брезентовые носилки с накрытым утопленником; из-под покрывала торчали ноги в сапогах. Шериф тяжело дышал, его помощник с искаженным гримасой лицом плотно сжимал губы. Они положили тело на предназначенный для вскрытия стол, лицом вверх. Тело было на манер савана обернуто двумя белыми шерстяными одеялами вроде тех, что выдают на флоте. Война закончилась девять лет назад, но одеял оказалось так много, что на каждой рыбацкой шхуне Сан-Пьедро имелось с полдюжины, а то и больше этого добра. Хорас отвернул край одеяла и, потерев родимое пятно на лбу, уставился на Карла Хайнэ. Он увидел открытую челюсть; в огромном разверстом рту виднелась застывшая глотка, в которой исчезал язык. Глазные белки покойника были испещрены лопнувшими кровяными сосудами.

Хорас снова набросил одеяло и обернулся к Арту:

— Ну и видок! Где вы его нашли?

— В заливе, на Белых песках, — ответил Арт.

Арт рассказал коронеру о дрейфующей шхуне, тишине на борту и включенных огнях, а также о том, как они вытаскивали покойника из его же сетей. Как Абель пригнал свой пикап с носилками, позаимствованными у пожарных, и на глазах у немногих рыбаков, задававших вопросы, они погрузили Карла на носилки и увезли.

— Надо бы заехать к его жене, — добавил Арт. — Не годится ей услышать про такое от других. Так что я съезжу. И сразу же вернусь.

Хорас заметил, что Абелю, стоявшему у стола, стало не по себе от разговоров в присутствии покойника. Правая нога в сапоге торчала как раз напротив Абеля.

— Абель, — позвал Арт. — Ты пока останься здесь. Вдруг Хорасу понадобится помощь.

Помощник кивнул. И положил шляпу, которую все это время держал в руке, на стол рядом с лотком для инструментов.

— Ладно, — ответил он. — Побуду здесь.

— Отлично, — сказал шериф. — Я быстро. Через полчаса, самое большее час вернусь.

Шериф ушел, и Хорас снова уставился на Карла Хайнэ, оставив молодого помощника шерифа дожидаться в тишине. Потом прошел к раковине и помыл очки.

— Вот что я скажу тебе, — произнес он наконец, закрывая кран. — Пойди посиди пока в моем кабинете. Полистай журналы, радио послушай, кофе себе налей… там термос стоит. Если нужно будет перевернуть тело и я один не справлюсь, позову тебя. Ну что, согласен, помощник?

— Ладно, — согласился Абель. — Если что, зовите.

Он взял шляпу и пошел.

Совсем еще мальчишка, подумал Хорас. Он насухо вытер очки полотенцем и, будучи человеком брезгливым, надел хирургический халат. Натянул перчатки, высвободил Карла Хайнэ из савана одеял и изогнутыми ножницами принялся методично резать прорезиненную робу, бросая куски в брезентовый мешок. Когда с робой было покончено, он разрезал футболку, затем рабочие штаны Карла Хайнэ, нижнее белье и стащил с ног сапоги и носки, с которых потекла вода. Всю одежду Хорас сложил в раковину.