Дэвид Гутерсон - Снег на кедрах

Он смотрел на разрушения в гавани и понимал, что в нем есть что-то цельное, что-то такое, о чем другие даже не подозревают. И в то же время ничего нет. Он ждал двенадцать лет. Ждал, даже не подозревая о том, что ждет, и ожидание переросло в нечто более глубокое. Он ждал долгие двенадцать лет.

Теперь правда лежала в кармане Исмаила, а он не знал, что с ней делать. Не знал, как поступить, и бессмысленность, которую он видел во всем, была так же чужда ему, как морская пена, покрывающая заснеженные шхуны и затопленные доки. Исмаил ни в чем не находил ответа: ни в шхунах, лежащих на боку, ни в пихте, поверженной снегом, ни в обломанных ветках кедров. А чувствовал лишь сковавшую сердце холодом пустоту.

Не кому иному, как Александеру Ван Нессу, седобородому строителю с верфи, жившему на улице бухты Вудхауса, полагалось огласить окончательное решение. Все три часа он оставался непреклонен, считая, что разумные основания для сомнений в виновности подсудимого действительно имеются. Двенадцать присяжных спорили сначала о значении слова «сомнения», потом о значении «разумные основания», потом разбирались в том, что означает вся фраза.

— По-моему, — высказал свое мнение Александер, — значение сводится к ощущению. Если я не уверен, если я сомневаюсь, то лишь это имеет значение.

Остальные поняли, что его не переубедишь. Так без четверти шесть присяжные решили остаться в Эмити-Харбор еще на одну ночь, чтобы на следующий день прийти к единому мнению.

— Нет, ну ты пойми, — отчаянно втолковывал Александеру Гарольд Йенсен. — Никто ни в чем не может быть уверен. Прислушайся же, наконец, к разумным доводам, кончай упираться. Мы говорим тебе самые что ни на есть разумные вещи. А ты, Алекс, порешь полнейшую чепуху.

— Да вижу я, Алекс, к чему ты клонишь, — говорил Роджер Портер, — сам поначалу так думал. Ну, а прямые доказательства куда денешь? Есть ведь причальный конец, кровь на гафеле… А вранье про аккумулятор? Понимаешь… что-то здесь не так. Я ничего не увидел в его лице.

— Я тоже, — подхватила Эдит Твардзик, — тоже ничего не увидела. Уж больно подозрительно он выглядел, да и шерифу сначала говорил одно, а потом запел по-другому. Нельзя же провернуть такое безнаказанно, мистер Ван Несс. Неужели не ясно — подсудимый лгал?

Александер даже не спорил — ясное дело, подсудимый лгал. Но это делает его лжецом, а вовсе не убийцей. А судят они его не за ложь.

— Нет, ну ты сам посуди, — убеждал его Гарольд. — К чему врать, если вины за тобой нет? Подсудимый лгал? Лгал. Видать, что-то скрывал. Или у тебя и на этот счет своя теория, а, Алекс?

— Хорошо-хорошо, — дал убедить себя Александер. — Тогда что именно он скрывает? Вы уверены, что подсудимый скрывает факт убийства? Может, он скрывает что-то другое? Вот что я скажу вам — у меня есть сомнения. Я не говорю, что вы не правы, просто у меня остаются сомнения.

— Послушайте, Алекс, — начала раздражаться Эдит. — Представьте, что убийца приставил один ствол к голове вашего сына, а другой — к голове жены. И вы должны за одну минуту решить, кого оставить в живых. А не решите, он убьет обоих. Тут как ни поступи, а от сомнений никуда не деться. Но если будете думать да гадать, убийца нажмет на оба курка, и все, конец. Так что придется сомнения разрешить, иначе никак.

— Пример хороший, — оценил Александер, — но к нам не подходит.

— Тогда вот что, — заговорил Бурке Лэтхэм, чернорабочий с рыболовецкой шхуны. — Падает с неба огромная комета, ну, или порядочный кусок Луны. Вот-вот проломит крышу и шлепнется прямиком на голову. Так что нелишне будет пересесть, не то не избежать удара. И что, опять возникнут сомнения? Сомневаться можно в чем угодно, мистер Ван Несс. Да только в сомнениях ваших нет никакого здравого смысла.

— На самом деле бессмысленно пересаживаться на другой стул, — возразил ему Александер. — Куда бы я в этой комнате ни пересел, всюду будет небезопасно, даже на вашем месте. Тут и говорить не о чем.

— Что-то мы не туда зашли, — заметил Харлан Маккуин. — Все эти примеры ни к чему. Попробуем убедить Алекса, исходя из доказательств, представленных обвинением. Будем идти последовательно, шаг за шагом. Так вот, мистер Ван Несс, как вы думаете, причальный конец со шхуны Хайнэ о чем-нибудь говорит?

— Говорит, — ответил Александер. — О том, что Миямото был на борту погибшего. Насчет этого у меня нет сомнений.

— Уже хорошо, — кивнула Эдит. — По крайней мере, можно двигаться дальше.

— Потом этот гафель… — продолжал Харлан. — На нем же кровь человека, причем такой же группы, что и у Хайнэ. Здесь-то какие могут быть сомнения?

— Сомнений нет — кровь действительно может принадлежать Карлу Хайнэ, — согласился Александер. — Но вполне возможно, что попала она на гафель из руки. На мой взгляд, такое возможно.

— Возможно, возможно… все-то у вас возможно. А так не бывает. Послушать вас, мир состоит из одних случайностей. Если что-то имеет вид собаки и двигается как собака, значит, это и есть собака, — сделал вывод Бурке.

— Мы что, уже на собак переключились? — удивился Александер. — А я и не заметил.

— Ну, а что вы скажете на это? — продолжал Харлан. — Подсудимый слышал, что обнаружили тело Карла. Но разве пошел он к шерифу, разве рассказал, что встречался с Карлом? Даже когда его арестовали, он упрямо твердил, что знать ничего не знает. А потом заговорил совсем по-другому, выдумал какую-то историю с аккумулятором. Да и с этим прокол вышел — насчет запасного аккумулятора выяснилось только при перекрестном допросе. Так вот, эта его выдумка… не больно-то я ей верю.

— Я тоже ему не поверила, — возмутилась Рут Паркинсон. — Знаете, мистер Ван Несс… давайте уже закончим с этим. Прислушайтесь к разумным доводам.

Алекс потер подбородок и вздохнул:

— Не то чтобы вы меня не убедили… да и не такой я упрямый. Вас вон одиннадцать, а я один. Я слушал вас внимательно, каждое ваше слово. Но все же не спешил бы вернуться в зал, чтобы набросить на подсудимого петлю или упечь за решетку.

— Да я здесь уже три часа, — возмутился Бурке. — Куда ж еще больше?

— Причальный конец и рыболовный гафель, — повторил Харлан. — Тут вы согласны, мистер Ван Несс?

— Насчет причального конца… так и быть, не возражаю. Гафель? Ну, допустим. Дальше что?

— Разные версии подсудимого. Обвинитель и впрямь загнал его в угол… с этими двумя аккумуляторами на борту. Если бы подсудимый в самом деле отдал один Карлу, в гнезде у него остался бы один.

— Но ведь он сказал, что потом вставил второй. Он же все объяснил. Он…

— …рассказал все в самый последний момент, — договорил Харлан. — Когда к стенке приперли. Все продумал, а такую мелочь упустил.

— Верно, — согласился Александер. — В гнезде и впрямь должен был остаться один аккумулятор. Положим, подсудимый действительно поднимался к Карлу. Может, о деле поговорить, может, Карл напал на него или это была самооборона. А может, и непредумышленное убийство, перепалка, вылившаяся в драку… Откуда нам знать наверняка, что это тяжкое убийство первой степени? Что оно было спланировано? Может, подсудимый в чем и виновен, но совсем не обязательно в том, за что его судят. Откуда такая уверенность, что он поднялся к Карлу с целью убить его?