Холли Эфрон - Никогда не лги

Новый дневник — новое начало. Сегодня мы переехали в этот очаровательный, очень красивый дом на Лорел-стрит. Уже давно пробило полночь, но я слишком взволнована, чтобы заснуть.

Сегодня после полудня я впервые стояла на крыльце, своем крыльце. На лугу напротив нашего дома уже распустились лютики.

Вот как? Значит, раньше на другой стороне улицы был луг? Удивления достойно. Айви стала читать дальше.

Пока я наблюдала за тем, как мужчина, нанятый Джозефом, заносит внутрь стол, подаренный нам родителями, я вдруг ощутила, как во мне зашевелился ребенок. Мне захотелось поделиться этой новостью с мамой и Матильдой, но письмо мое дойдет до Торонто только через неделю.

Ребенок оказался мальчиком — Айви почему-то была уверена в этом. Как ничуть не сомневалась она и в том, что Эмилия В. и есть та самая женщина с вытянутым лицом на фотографии и что именно ее руки повязали голубую атласную ленту вокруг той прядки детских волос, которую Айви обнаружила в сундуке.

Айви читала страницы, исписанные четким каллиграфическим почерком, с датами, проставленными на полях. Понемногу призрачный образ с фотографии стал обретать плоть и кровь, и перед мысленным взором Айви предстала женщина, чьи дни проходили в обустройстве нового дома, своего гнездышка, в ожидании рождения первенца и в тоске по друзьям и родным, которых она оставила в Канаде. К несчастью, подобного дневника, который бы запечатлел историю ее собственной семьи, у Айви никогда не было.

К июлю почерк изменился, став косым и неразборчивым. Айви живо представила себе беременную Эмилию, сидящую в гостиной за конторкой с откидной крышкой. Губы у нее плотно сжаты, брови нахмурены, а пальцы крепко сжимают пера Запись, датированную 20 августа, Айви перечитала дважды.

Вернувшись после прогулки, я долго разглядывала себя в зеркальце. Я увидела то, что и ожидала. Лицо у меня слишком худое и вытянутое, нос слишком большой, а кожа стала какой-то одутловатой и нездоровой. Волосы мои слишком короткие, чтобы их можно было назвать роскошными прядями, а цвет их чересчур неопределенный, не золотистый и не каштановый. Пальцы у меня короткие и толстые, и они не сужаются к ногтям. Чему тут удивляться, что Джозеф не желает даже смотреть на меня.

Бедняжка. Она оказалась одна в чужой стране, в дыре под названием Браш-Хиллз, в обществе этого Джозефа, о котором Айви ничего не знала, но который почему-то не вызывал у нее симпатии. Никаких курсов для будущих родителей, где она могла бы познакомиться с другими молодыми парами. Никаких тарифов «Друзья и родственники» у операторов мобильной связи. Никакой электронной, почты. Никаких тебе социальных сетей «В контакте» или «Одноклассники».

«Не гневи судьбу и радуйся тому, что имеешь», — Айви словно наяву услышала голос бабушки, повторяющей эти слова. И пусть на девятом месяце беременности Айви обладала грациозностью слона в посудной лавке, Дэвид заставлял ее чувствовать себя тем, что бабушка Фэй называла горячим помидором. У нее были друзья, коллеги и работа, к которой она собиралась вернуться.

Айви накрыла ладонями свой огромный живот. Совсем скоро у нее родится ребенок. Даже она сама понемногу начинала в это верить.

Зевнув, она закрыла тетрадь. Затем выключила свет, повернулась на бок и закрыла глаза.

Часом позже она по-прежнему не спала, хотя рядом с ней на кровати сладко и негромко сопел Дэвид. Ей самой казалось, что она буквально насквозь пропиталась запахом плесени и увядания. Мысли ее перескакивали с одного предмета на другой. Перед ее внутренним взором возникали то аккуратно выписанные строчки, то утомленное лицо на старой коричневой фотографии, то незнакомая женщина на лужайке, которую она видела сквозь окно своей кухни, — темные длинные волосы и челка обрамляли бледное лицо, закрытое большими солнцезащитными очками. Мортиция II.

Айви накрыла голову подушкой, словно надеясь заглушить звуки, которые в свою очередь сотрут из ее памяти образы, безостановочно кружившиеся перед глазами. Она представила себе очаровательный рисунок пером и тушью на первой странице книжки под названием «Мадлен» — старый домик в Париже, по передней стене которого карабкаются вверх виноградные плети, а из двух труб, торчащих над черепичной крышей, вьется кудрявый дымок. Отец так часто читал ей эту книжку в детстве, что она знала ее наизусть. Всякий раз, будучи не в состоянии заснуть, она отправлялась в странствие по ее страницам, полных забавных иллюстраций и ритмических строф, и успокаивалась.

Старый прием сработал и на этот раз. Айви заснула. Ей снилось, что она стоит на чердаке парижской школы Мадлен, заставленном заплесневелыми плетеными сундуками, доверху забитыми изъеденными молью перинами и простынями. И из одного сундука в самом дальнем углу доносится детский плач.

На следующий день после обеда Айви лежала на смотровом столе в кабинете доктора Шапиро, а доктор через стетоскоп слушала, как бьется сердечко ребенка. На животе у Айви в том месте, где доктор нанесла тонкий слой вазелинового масла, лежал небольшой, но тяжелый приборчик, соединенный с монитором для наблюдения за состоянием плода, притаившимся в углу.

Тук-так тук-так. Звуки были не очень отчетливыми, но впечатления они навевали совершенно однозначные. Айви ощутила, что на сердце у нее потеплело, а губы расплываются в неудержимой улыбке.

Дэвид тоже слушал, как стучит сердечко малышки, через второй стетоскоп. Глаза у него широко раскрылись в немом восторге.

— И это наш ребенок? Вы шутите. Это похоже на мотор тяжелого грузовика.

— Это и есть то, что мы, врачи, называем хорошим сердечным ритмом, — заявила в ответ доктор Шапиро, крепкая и жизнерадостная женщина, с коротко подстриженными волосами цвета соли с перцем, которая выглядела так, словно ей больше подошли бы туфли для игры в гольф и клюшка номер 9.

Доктор Шапиро взяла Айви за руку и легонько пожала ее. Она только что провела внутренний осмотр Айви, первый за много месяцев. И когда она объявила, что шейка матки у Айви понемногу сглаживается, а диаметр ее увеличился на два сантиметра, Дэвид побледнел как полотно.

— Совершенно нормальное явление, — поспешила успокоить она взволнованных родителей. — Это значит, что дело близится к завершению. Но ведь вы и без всяких электронных причиндалов знаете об этом.

Опытным взором доктор Шапиро осмотрела костяшки пальцев Айви и пропальпировала ее запястья. Ощупала лодыжки. Именно доктор Шапиро сообщила Айви о том, что ребенок, которого она потеряла чуть больше года назад, когда у нее случился выкидыш, был девочкой.

— Хочу предупредить вас, чтобы не вздумали волноваться, если малышка станет вести себя тише. Так всегда бывает перед самым концом. Ей там очень уютно и спокойно.