Йенс Лапидус - Шальные деньги

Она не хотела умирать, и ее взяли живой. И может, оттого полюбили еще сильней. За то, что всегда была рядом. За то, что казалась настоящей.

Но ровно в том же и ошиблись, просчитались. Она жила, думала, присутствовала. Рыла для них яму.

Один наушник норовил выскользнуть из уха. От пота. Она воткнула его бочком: авось не выпадет, усядется — и будет музыка.

В кармане култыхался айпод-мини. Только бы не выпал, думала она. Айпод был ее любимой вещью — не дай бог, исцарапается об асфальт.

Нащупала рукой. Нормально, карманы глубокие, не вывалится.

Подарила сама себе на день рождения, раскошелилась. Под завязку забила «эмпэ-тришками». Подкупил минималистский дизайн, зеленая шлифованная сталь. Теперь же айпод стал для нее чем-то большим. Уносил тревоги. Касаясь его, каждый раз наслаждалась своим безмятежным одиночеством. Минутами, когда мир оставлял ее в покое. Предоставлял себе самой.

Слушала Мадонну. Забывалась, бегала под музыку, расслабляясь. Заодно сгоняла лишние килограммы — идеальное сочетание.

Вживалась в ритм. Бежала почти в такт музыке. Левую руку приподнимала чуть выше — засекала промежуточное время. На каждой пробежке старалась установить рекорд. С одержимостью спортсменки сверяла время, запоминала, а после — записывала результаты. Дистанция — примерно семь километров. Пока лучшее время — тридцать три минуты. Зимой только фитнес в «Б. А. Т. Б.». Тренажеры, беговая дорожка, степперы. В теплое время продолжала качаться в зале, только беговую дорожку меняла на парковые и асфальтированные.

Направилась в сторону Лилла-Шетуллсбрун — моста на отлете Юргордена. От воды веяло холодом. Пробило восемь часов, скоро весенний закат скроется в сумерках. Солнце светило ей в спину, уже не грея. Наступая на пятки растянувшейся по земле тени, подумала: тень-то скоро совсем пропадет. Но тут зажглись фонари, и тень принялась нарезать круги вокруг хозяйки, послушно меняя направление в угоду проплывающим над ней фонарям.

На ветвях нежно зеленели листочки. Из травы кивали уснувшими головками белые первоцветы, примостившиеся по краям дорожки. Вдоль канала торчали сухие палки прошлогоднего камыша. Турецкое посольство с зарешеченными окнами. Дальше на пригорке, за неприступной железной изгородью, увешанной видеокамерами и предупредительными знаками, — китайское. Рядом с гребным клубом расположился небольшой особняк с желтым дощатым забором. На полсотни метров дальше — длинный дом с беседкой и гаражом, словно выдолбленным в скале.

Навороченные участки, укрывшие нутро от любопытных глаз, растянулись вдоль всего ее маршрута. Каждую пробежку она разглядывала их — гигантские замки, стыдливо укрывшиеся живой изгородью и заборами. Не понимала, чего ветошью прикидываться, — и так всем понятно: простые смертные в Юргордене не живут.

Обогнала двух девиц, энергично топавших по дорожке. Упаковка на манер богатеев с Эстермальма, специально для спортивной ходьбы. Жилетки на пуху поверх футболок с длинным рукавом, треники и главное — надвинутая почти до глаз бейсболка. Ее-то прикид покруче будет. Черная «найковская» ветровка «Клима-фит» и легкоатлетические тайтсы. Одежда, которая дышит. Банально, зато удобно.

Снова нахлынули воспоминания трехнедельной давности. Она отмахивалась от них, пыталась забыться в музыке, сосредоточиться на беге. Надеясь отогнать, переключала мысли то на время, за которое пробежала полдистанции вокруг канала, то на канадских гусей, которых надо обогнуть.

В наушниках пела Мадонна.

На дорожке прел конский навоз.

Пусть думают, что имеют ее как хотят. На деле-то имеет их она. Такими мыслями прикрывалась как щитом. Она сама хозяйка и чувствам своим, и поступкам. Да, в свете они успешные, богатые, влиятельные персоны. Да, их именами пестрят передовицы экономических новостей, биржевые сводки, списки «форбсов». А в жизни они жалкие, убогие тряпки. Без стержня. Ищущие опору в ней.

Будущее ее предрешено. Она еще поиграет в кошки-мышки, а затем, улучив момент, раскроется и выведет их на чистую воду. А не захотят — будут платить. Она хорошо подготовилась: несколько месяцев собирала компромат. Разводила на откровения, спрятав под подушку диктофон, кое-кого даже сняла на пленку. Ни дать ни взять агент ЦРУ, с одной, правда, разницей. Ей куда как страшней.

Слишком уж высока ставка в этой игре. Правила ей известны: один неверный шаг — и ага. Ничего, выгорит. Она задумала свалить сразу, как исполнится двадцать три. Подальше из Стокгольма. Туда, где лучше, просторней. Круче.

Две юные наездницы, приосанившись, проехали первый мост рядом с гостиницей Юргордсбрунн. Эх, молодые! Не знают еще, что значит жизнь с большой буквы «Ж»! Точь-в-точь как она, когда сбежала из дому. Не сбилась с пути и теперь не собьется. Быть в этой Жизни на коне. Была и есть ее цель.

На мосту прохожий с кобелем. Говорит по мобильнику, провожая ее взглядом. Ей не привыкать: мужики пялились на нее, когда она еще в пигалицах ходила, а как к двадцати грудь подросла, так вообще проходу не стало.

А мужик ничего, спортивный. Одет в кожаную куртку и джинсы, на голове круглая кепка. Только взгляд какой-то не такой. Не обычный сальный, как у других, напротив — спокойный, цепкий, сосредоточенный. Такое чувство, будто о ней по телефону речь ведет.

Гравий закончился. Дальше путь к последнему мосту хоть и заасфальтирован, но весь пошел длинными трещинами. Она свернула на тропку, вытоптанную в траве. Хотя там полно гусей. Ее врагов.

Мост почти растворился в сумерках. И фонари отчего-то не зажглись. Разве они не автоматически включаются, как стемнеет? Видно, сегодня у них выходной.

У моста задом припаркована фура.

Окрест ни души.

В двадцати метрах роскошный дом с видом на озеро Сальтшен. Кто хозяин, ей известно — построил дом без разрешения на месте старой риги. Серьезный дядя.

Еще перед тем, как взбежать, подумала, что машину как-то слишком нарочито поставили к самой дорожке, в двух метрах от того места, где ей сворачивать на мост.

Двери фургона распахнулись. Выскочили двое. Она даже не поняла, что происходит. Сзади подбежал третий. Откуда он взялся? Не тот ли прохожий с собакой? Который за ней наблюдал? Первые двое скрутили ее. Сунули в рот кляп. Она рванулась, крикнула, дернулась. Вдохнула — потекли слезы, сопли. Тряпку-то пропитали какой-то дрянью. Извивалась, хватала их за руки. Без толку. Они огромные. Ловкие. Сильные.