Камилла Лэкберг - Проповедник

— Прошло нормально. Он сейчас у нас в машине, и мы уже подъезжаем к Танумсхеде.

— Тогда удачи.

— Тебе тоже.

Мартин закончил разговаривать как раз в тот момент, когда они подъезжали к обветшавшему домишке Сольвейг Хульт. На этот раз окружающий бардак уже не так сильно поражал Мартина. Он достаточно налюбовался этим зрелищем во время их визита с Патриком. Но он вновь подумал: как только люди могут позволить себе жить так. Бедность — это одно дело, но человек всегда должен поддерживать вокруг себя чистоту и порядок.

С явным опасением он постучал. Но даже в самых диких своих фантазиях Мартин не мог представить, какой теплый прием ему уготован. Шлеп!

В ухе у него зазвенело, правая щека моментально загорелась, и даже дух перехватило от тяжелой оплеухи. Он скорее почувствовал, чем увидел, как полицейские у него за спиной напряглись и приготовились броситься в бой, но он поднял руку, чтобы остановить их.

— Тихо, тихо. Подумай, стоит ли тратить на меня силы, Сольвейг, — предложил он со спокойной уверенностью.

Она тяжело пыхтела, но, казалось, поутихла, услышав его спокойный голос.

— Как у вас наглости хватило показаться здесь после того, как вы выкопали Йоханнеса?

Она встала — руки в боки — и полностью перекрыла вход в дом.

— Я понимаю, что ты переживаешь, Сольвейг, но мы всего лишь делаем нашу работу. И мы сейчас здесь тоже не на прогулке, а на службе. И я надеюсь, что ты будешь сотрудничать.

— Сейчас вам чего надо? — выдавила она.

— Я могу пройти внутрь? Поговорим, и я тебе все объясню.

Он повернулся к полицейским и доктору у себя за спиной и сказал:

— Подождите здесь немного, нам с Сольвейг надо поговорить.

Мартин просочился в дом и закрыл за собой дверь. Сольвейг настолько удивилась, что попятилась и позволила ему зайти внутрь. Мартин призвал на помощь все свои дипломатические таланты и обстоятельно разъяснил Сольвейг ситуацию. Через некоторое время ее протесты начали ослабевать, и еще через несколько минут она открыла дверь и впустила в дом остальных.

— Нам надо взять кровь у твоих сыновей тоже, Сольвейг. Где они?

Она засмеялась:

— Да сидят наверняка позади дома и шифруются. Они же не знают, зачем вы здесь. Они со страху обделались, как увидали, что вы на двух машинах подъехали, они подумали, что по их душу.

Она засмеялась опять и открыла загаженное окно.

— Йохан, Роберт, тащите ваши задницы сюда. Легавые не за вами.

В кустах затрещало, и оттуда опасливо выглянули Йохан и Роберт. Они настороженно смотрели на компанию, которая набилась в их маленькую кухню.

— А в чем дело?

— Теперь они у нас кровь будут качать, — холодно констатировала Сольвейг.

— Во блин, совсем звезданулись? Хрена вам, а не мою кровь.

— Роберт, если не въезжаешь, сиди тихо и не возникай. Мы с полицейским поговорили, и я ему обещала, что проблем с вами не будет. Так что закрой хлебало и не чирикай. Чем шустрее мы с этим закончим, тем лучше.

К облегчению Мартина, они послушались. Братья мрачно смотрели, как Якобссон достает шприцы и потом у одного за другим берет у них кровь. Затем, взяв кровь у Сольвейг, доктор также тщательно поставил заранее помеченные пробирки в свою сумку и сказал, что свою часть работы он выполнил.

— И что вы теперь будете с этим делать? — с любопытством спросил Йохан.

Мартин дал ему тот же ответ, что и Габриэлю. Потом он обратился к самому молодому полицейскому из Уддеваллы:

— Тебе надо забрать еще одну пробу в полицейском участке в Танумсхеде и пулей все отвезти в Гётеборг.

Полицейский, тот самый молодец, который злоупотреблял флиртом с Линдой, кивнул:

— Сделаю в лучшем виде. Еще двое едут сюда из Уддеваллы, чтобы помочь… — Он замолчал, посмотрел несколько озабоченно на Сольвейг и ее сыновей, которые внимательно слушали их разговор, и добавил: — В другом задании. Они встретят вас… — еще одна вынужденная пауза, — в другом месте.

— Отлично, — сказал Мартин. Он повернулся к Сольвейг: — Спасибо, мы уезжаем.

На секунду его охватило желание рассказать им про Йоханнеса, но он помнил прямой приказ Патрика и не стал его нарушать. Патрик не хотел, чтобы они узнали об этом сейчас, так что так тому и быть.

Выйдя из дома наружу, Мартин замедлил шаг и еще раз огляделся вокруг. Если бы убрать этот ветхий домишко, руины машин и прочую дрянь, которая валялась повсюду, здесь стало бы необыкновенно красиво. Оставалось надеяться, что, может быть, у них самих хватит духу перестать любоваться своими собственными несчастьями и они заметят эту красоту. Но он сильно сомневался.

— Ну так следующая станция — Вестергорден, — сказал Мартин и быстрым шагом пошел к машине.

Одно задание было выполнено, другое ожидало. Он подумал, как там идут дела у Патрика и Ёсты.

— Ты догадываешься, почему ты здесь?

Он и Ёста сидели рядом в маленькой комнате для допросов. Напротив за столом сидел Якоб.

Якоб спокойно их разглядывал, его сцепленные руки лежали на столе.

— А почему я должен это знать? В том, что вы делаете в отношении моей семьи, нет никакой логики. Так что мне остается только держать голову над водой, чтобы не утонуть.

— Ты что, на полном серьезе считаешь, что у полиции нет других дел, кроме как преследовать твою семью? Ну и зачем, по-твоему, нам это надо, какой здесь мотив?

Патрик наклонился вперед и с любопытством посмотрел на Якоба.

Якоб опять негромко, спокойно сказал:

— Темным силам и злой воле не нужно мотива. Но, как я знаю, по-видимому, у вас ничего не получилось с Йоханнесом, и вы пытаетесь любым способом оправдаться в собственных глазах.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Патрик.

— Вам, вероятно, кажется, что если вы сумеете что-нибудь повесить на нас сейчас, то это будет оправданием того, что произошло с Йоханнесом.

— А тебе не кажется, что это притянуто за уши?

— Откуда я знаю. Я вижу только одно: вы вцепились в нас мертвой хваткой и не хотите отпускать. Только одно меня утешает — что Бог видит правду.

— Ты много говоришь о Боге, паря, — сказал Ёста. — А твой отец такой же верующий?

Казалось, вопрос обеспокоил Якоба, на что Ёста и рассчитывал.

— В глубине души моего отца есть вера, но его… — Якоб помедлил, казалось, он размышляет над тем, какое слово ему лучше использовать, — сложные отношения с дедушкой, его отцом, привели к тому, что внешне он не показывает ее. Но вера в нем есть.

— Его отец, да, конечно, Эфроим Хульт, Проповедник. Вы ведь с ним были очень близки, — сказал Ёста, он скорее констатировал, а не спрашивал.

— Я не понимаю, каким образом это может интересовать вас. Но да, мы с дедушкой всегда были очень близки, — сказал Якоб и плотно сжал губы.

— Он спас твою жизнь? — спросил Патрик.