Хизер Террелл - Тайна Девы Марии

Пока девушка просматривала каталог, до нее долетели обрывки приглушенного разговора. Двое беседовали заговорщицким тоном, и это возбудило в ней интерес. Она постаралась незаметно разглядеть говоривших. Мара наклонилась к столику, чтобы положить каталог на место, и взглянула на двух мужчин, сидевших неподалеку на диванчике спиной к ней.

— Поговаривают, будто «Мастерсон» обвиняют в том, что там выставили на аукцион работу Хебборна, — услышала она, как один прошептал другому.

Хотя имя художника Мара слышала впервые, зато за последние несколько дней успела узнать аукционный дом «Мастерсон». Эта фирма была основным и беспощадным конкурентом «Бизли».

— Позволь, угадаю: Хебборн, который похож на Коро? — пробормотал второй.

— Кто знает? Это может быть и Хебборн, который напоминает Мантенью [4] Мантенья, Андреа (1431–1506) — итальянский художник, представитель падуанской школы живописи. или Тьеполо.

Внезапно Мара поняла, что речь идет о создателе поддельных картин великих мастеров.

— Одно я знаю точно — меня бы огорчило, если бы кто-нибудь слишком внимательно присмотрелся к Кастильоне, [5] Кастильоне, Джузеппе (1688–1766) — миссионер, художник, жил и работал в Китае. которого мы продали не так давно.

До Мары донесся сдавленный смешок. Увлекшись чужим разговором, она вздрогнула от неожиданности, когда Майкл тронул ее за плечо. Девушка подняла глаза и увидела, как волосы упали ему на лоб, когда он наклонился, приветствуя ее, а в уголках его глаз появились морщинки от улыбки. Мара осталась недовольна собой. Накануне вечером она сама себя строго отчитала. Признав, что симпатизирует Майклу, Мара еще раз напомнила себе о необходимости придерживаться четкой линии поведения и выстраивать только профессиональные взаимоотношения. Нельзя допустить, чтобы ее физическое тяготение к нему нарушило этот баланс.

Майкл проводил ее в свой кабинет, залитый неярким солнцем. Огромный антикварный письменный стол из полированного дерева с латунной отделкой покоился на богато раскрашенном обюссонском ковре, из окна открывалась панорама на Центральный парк. На обитых светлой замшей стенах висели картины. Стену, у которой стоял письменный стол, украшали черно-белые этюды, изображавшие человека в длинных одеждах. Сюжет показался Маре знакомым, и когда она поинтересовалась у Майкла, он ответил, что это эскизы к портрету Святого Петра, выполненные художником времен Ренессанса, чье имя было ей неизвестно.

Скрестив руки на груди, Майкл прислонился к входной двери, явно ожидая реакции своей гостьи. Мара давно отказалась от романтических иллюзий, рисовавших в ее воображении отделанный красным деревом кабинет юриста, где по стенам выстроились ровными рядами книжные шкафы. Она с трудом представляла себе, как можно работать среди такого великолепия. Неспешно обходя кабинет, она дотрагивалась до полок, столешниц и сыпала комплименты один за другим.

Майкл улыбался, излучая обворожительную скромность.

— Благодарю, иногда мне самому становится неловко, особенно если учесть, что я шесть лет проработал за разбитым металлическим столом у «Эллис». В отличие от моих бывших респектабельных партнеров, не считавших зазорным, что их сотрудники работают в убогости, мои теперешние патроны желают видеть нас в окружении уникальных предметов… пусть даже и взятых напрокат.

Майкл заговорил о предстоящих в этот день мероприятиях, а Мара отметила с облегчением и в то же время с легким разочарованием его тон — дружелюбный, деловой, но и только. Майкл сообщил, что под конец их ждет встреча с главой отдела провенанса Лилиан Джойс, дамой, как он выразился, «ершистой». Она служила главным экспертом «Бизли» — ее обязанностью было гарантировать безупречную родословную любого произведения искусства, поступающего в аукционный дом, и теперь ей предстояло убедить Мару в чистоте правового статуса «Куколки».

Мара рассеянно слушала Майкла, оглядывая кабинет в поисках хоть какой-то зацепки, способной помочь ей понять этого человека. Детективная жилка не давала покоя: ей очень хотелось внимательно изучить книжные полки, рассмотреть фотографии, пошарить в ящиках. Что за история связана с нефритовыми китайскими собачками, служившими подпоркой для книг, или целым собранием резных слоников из тика? Где и когда он приобрел такие прекрасные экзотические вещи? Наверное, много путешествовал? Один? А может, все эти предметы попали сюда из сундуков «Бизли»? Только сейчас она поняла, что так почти ничего и не узнала за обедом о взрослой жизни Майкла. Тогда Мара сказала себе, что когда два профессионала встречаются на деловом обеде, им не положено задавать друг другу вопросы о личной жизни. Может быть, она и так узнала чересчур много лишнего.

— Если после всего ты не очень устанешь, — вдруг услышала она, — то, надеюсь, присоединишься ко мне на коктейль-приеме и на аукционе?

Мара кивнула. Она невольно обрадовалась, что он все-таки не забыл свое первоначальное приглашение.

После кратких и совершенно бесполезных знакомств со служащими операционных и аукционных отделов Мара вновь присоединилась к Майклу, чтобы отправиться на встречу с Лилиан. Они вошли в зал заседаний, абсолютно не похожий на те, где раньше доводилось бывать Маре. Три стены, отделанные бесценными резными панелями из вишневого дерева, замыкались на шеренге стеклянных дверей плиточной террасы с видом на парк. Во главе невероятно длинного стола висел портрет хорошо одетого господина, должно быть, основателя аукционного дома «Бизли», кисти Джона Сингера Сарджента, остальные стены были украшены картинами импрессионистов: Кассатт, Сера и крошечный Ренуар.

Мара протянула руку, приветствуя Лилиан, даму в безукоризненно сшитом синем костюме, современном и в то же время классическом. Если не обращать внимания на строгость туго затянутого узла густых серебристых волос и резкий мазок темно-красной помады на губах, то Мара нашла Лилиан привлекательной, особенно ей понравились пронзительные, почти бирюзовые глаза. Новая знакомая выглядела моложе, чем ожидала Мара, учитывая ее стаж работы в «Бизли». Очень скоро Мара убедилась, что Майкл не зря назвал Лилиан «ершистой». Сухое приветствие и резкое рукопожатие говорили о том, что Лилиан очень недовольна: мало того что ее оторвали от дела, так еще и копают под нее.

С Майклом, однако, Лилиан повела себя по-другому: запечатлела материнский поцелуй на его щеке, а потом позволила ему положить руку на спинку ее стула в этаком фамильярном жесте, когда они уселись за стол. Теперь Мара поняла, почему он счел необходимым лично побывать именно на этой встрече, в отличие от всех прочих: его присутствие умиротворяло Лилиан.