Адам Холл - Меморандум Квиллера

- Ну-с, герр Квиллер, - что вы теперь скажете? Я взглянул на часы, висевшие на стене.

- Браун слишком поздно передал мне папку.

- Вот именно. Никаких дат и часов в папке, разумеется, нет, а сам Браун их не знал. Все наши части находятся на местах в боевой готовности. Через шестнадцать минут произойдет испытательный ядерный взрыв. Через девяносто минут после сообщения о том, что в процессе испытания произошла ошибка, в районы операций будет переброшено транспортной авиацией в десять раз больше войск, чем сейчас. Командующие этими частями немецкие генералы ожидают приказа о выступлении. - Он отвернулся от стола. - Вы ничем не можете помешать этому. Мы находимся перед началом операции, которую тщательно планировали семь лет, и вам не удастся сорвать ее за четверть часа. Надеюсь, у вас достаточно здравого смысла, чтобы это понять.

В комнате воцарилась полнейшая тишина.

- Вы меня не убедили, - заметил я. Он повернулся ко мне, и его глаза, казалось, превратились в узенькие блестящие щели.

- Я и не намерен вас убеждать, герр Квиллер. Вы лишь крохотная пылинка в гигантском шторме, который разразится через несколько минут. Я горжусь "Трамплином". Я задумал эту операцию и подготовил ее. Как видите, никто и ничто не сможет помешать ее успешному осуществлению. Через несколько минут мы получим соответствующее сообщение, а затем дадим сигнал начать операцию. Потом мы освободим вас, и это поможет вам еще раз убедиться, что вы бессильны. Никакой пользы своей разведке вы теперь не принесете; мне вы не нужны и не стоите даже того, чтобы тратить на вас пулю.

Он вернулся за свой стол.

Молчание нарушила Инга. Теперь уже она стояла перед столом.

- Господин рейхслейтер, - хрипло сказала она, - позвольте мне убедить этого неверующего. Разрешите мне показать ему нашу реликвию!

Человек, сидевший за столом, молча и равнодушно взглянул на Ингу и жестом разрешил ей сделать это.

Инга провела меня к стене комнаты, на которой висели занавеси из черного бархата со свастикой, остановилась и выпрямилась.

- Ты просил меня показать нашу святыню.

Очевидно, кто-то нажал кнопку, занавеси раздвинулись, и за ними оказалась ниша, освещенная пламенем, горевшим в красной мраморной чаше, и в нише хрустальный сосуд с золой, в котором белели какие-то кости.

Существует много сообщений на эту тему. В свое время было очень трудно найти каких-либо надежных свидетелей, уцелевших при падении Берлина. По всей вероятности, трупы Гитлера и Евы Браун были сожжены вечером 30 апреля 1945 года в саду имперской канцелярии, но останков обнаружить не удалось, так как их якобы собрали в ящик и передали вожаку гитлеровской молодежи Аксману, то есть новому поколению нацистов.

Это и была так называемая "святыня" неонацистов. Я наблюдал за лицом Инги, отражавшимся в хрустале. Она не шевелилась, молча и пристально всматриваясь в свое отображение. Я понимал, что она и раньше приходила сюда и, стоя вот так же, вспоминала и агонию сумасшедшего фюрера в его бункере, и метавшихся там же "полубогов" своего детства, в действительности оказавшихся еще более отвратительными чудовищами, чем те, что когда-то населяли мир ее сказок. Вместе с ними, под их влиянием, из невинного ребенка-эльфа она тоже превратилась в урода и злобного оборотня с детским лицом. И вот сейчас от того, кого она так долго считала олицетворением всего святого, осталось лишь холодное стекло с навеки замурованными в нем чьими-то костями и кучкой грязной золы.

Внезапно отображение лица Инги исчезло, и вместо него я увидел лишь руку, выброшенную в знакомом жесте; стоя за мной, она пронзительно воскликнула:

- Хайль Гитлер!

В комнате раздался шепот. Я оглянулся: присутствовавшие одобрительно посматривали на Ингу. Черный бархат бесшумно сдвинулся.

Резко зазвонил телефон. Трубку взял рейхслейтер.

Послушав, он кивнул и, сказав: "Хорошо!", закончил разговор.

- Господа! - обратился он к находившимся в комнате. - Пожелаем друг другу успеха в наших усилиях.

Присутствующие окружили его и принялись пожимать ему руку. Октобер что-то спросил, и, получив ответ, повернулся ко мне. Открывая и закрывая рот, подобно стальному капкану, он приказал нацисту, стоявшему у дверей:

- Задержанный может уйти. Передайте распоряжение дальше.

Направляясь к дверям, я взглянул на Ингу. Она молча отвернулась и присоединилась к группе около рейхслейтера.

Охранник у дверей пропустил меня и что-то прошептал человеку, который открыл нам дверь. Приказ передавался, пока я спускался по десяти ступенькам, проходил по мезонину, спускался еще по пятнадцати ступенькам, вышел в холл, через девятнадцать шагов оказался у входных дверей и, наконец, вышел на улицу.

Я шел один, и свет уличных фонарей отбрасывал мою тень на мостовую.

Я был свободен, как Кеннет Линдсей Джоунс в ту ночь, когда он вот так же вышел из этого дома...

20. ИНГА ЛИНДТ

Я шел к мосту. КЛД нашли в озере, но говорят, что его застрелили, прежде чем сбросить в воду. Где-то здесь, между тенями, среди которых я шел, он упал, сраженный пулей.

Я все еще верил в правильность своих соображений, на основании которых пошел на столь огромный риск, но если даже одно из них, пусть самое незначительное, не подтвердилось бы, мне тоже предстояло умереть здесь - не дома, не на перекрестке дальше по улице, не где-то далеко, а здесь и сейчас.

Иногда, идя на риск, пусть даже тщательно рассчитанный, мы чувствуем, что у нас возникает определенное ощущение. Мы думаем: ну что ж, меня могут убить, но если я предположу, что это уже произошло, мне нечего больше волноваться или тревожиться. Страх перед смертью лишь только усиливается в процессе ожидания ее.

Я уже подходил к мосту, когда из боковой улочки выехала машина и, набирая скорость, промчалась мимо; я почувствовал, как по спине у меня пробежали мурашки. Разумеется, мысль о том, что ты уже мертв и поэтому бояться нечего, помогает, но человек всегда человек.

На мосту, казавшемся цепочкой огней, под которой поблескивала вода, было тихо. За мной послышались шаги, но я не остановился. Ведь если нацисты решили убить меня, они могли стрелять и издалека.

Шаги приближались, но я продолжал идти, прислушиваясь, и, наконец, понял. За мной торопливо шла женщина в ботинках на мягких подошвах.

- Квил...

Я остановился. Инга догнала меня, с трудом переводя дыхание, взглянула в глаза и сказала:

- Должна же я была делать вид перед ними.

- Конечно.

Она крепко сжала мою руку.

- Тебе это показалось ужасным?

- Ну... несколько истеричным. Инга осмотрелась.

- Пожалуйста, верь мне. Я пришла, чтобы просить об этом. Верь мне.

- Я верю.

Если я останусь живым, мне придется представить Центру подробный отчет. В разделе "Инга Линдт" я сообщу все, что ее касается, за исключением несущественных деталей, и эта часть отчета будет выглядеть так: