Антон Леонтьев - Восьмой смертный грех

Тамара Павловна пустила в потолок кольцо дыма и пробасила:

– Я не дура. Леночка скончается в Италии от несчастного случая. Все скажут: бедняжка, такая нелепая смерть, да еще в Риме. Но сначала пусть детка повеселится и насладится жизнью.

– Пусть, – согласился директор.

– Но не слишком долго, – завершила Тамара Павловна и загасила двумя пальцами горящую сигарету. – Потому что к хорошему привыкаешь. Я все поняла. С этого момента Ленчику осталось жить едва ли больше недели.

Генеральный директор и Тамара Павловна рассмеялись: он скупо, она раскатисто. А затем расстались, чрезвычайно друг другом довольные.

Время действия: 3–8 июля

Место действия: Рим; остров Сицилия (Италия)

– Эй, старче, пошевеливай клешнями! А лучше вообще вали отсюда! Здесь не место для таких, как ты! Понял меня?

Я не привык, чтобы кто-то называл меня «старче», более того, мне не нравится, чтобы мне советовали «пошевеливать клешнями». В другое время и в другом месте я обязательно дал бы нахалу отпор. Однако не сейчас и не здесь.

Кроме того, эти обидные слова подтверждали: моя маскировка великолепна. А раз так, я должен быть спокоен: никто не узнает в оборванце и бомже великого Кирилла Терца. Мне пришлось провести перед зеркалом около часа, однако я был доволен результатом. Еще бы, теперь я выгляжу, как заправский попрошайка.

Я прибыл в Рим позавчера. Моя цель: разузнать все, что только можно, про деятельность концерна «Хаммерштейн». А лучше – все, что нельзя. Потому что тайны, как я убедился, всегда гораздо более информативны, чем сведения, доступные каждому.

Приятно было прогуляться сегодня вечером перед шикарным отелем, в котором остановился господин Магнус Хаммерштейн с сыном и супругой. Теперь я знаю, что мне нужно делать. Все до чрезвычайности просто: я должен проникнуть в апартаменты Магнуса и порыться в его бумагах.

Рим никогда не был моим любимым городом. Этим высказыванием я ни в коем случае не хочу оскорбить итальянцев. Их столица – один из великолепнейших городов на свете. Однако… Однако когда-то очень давно, практически в другой жизни, я провел здесь медовый месяц с Кэтрин, моей второй супругой, которая трагически погибла в автокатастрофе месте с моими дочками. Поэтому каждый раз, когда я слышу в новостях слово «Рим» или вижу открытки с изображением Колизея или фонтана Треви, я моментально вспоминаю Кэтрин и наши полные счастья три недели в Италии.

Перед ее гибелью мы намеревались поехать в Рим вместе с детьми на Рождество. Билеты на самолет были заказаны, места в отеле зарезервированы. Но поездка не состоялась, вместо этого мне пришлось принять участие в церемонии тройного погребения: Кэтрин и двух моих девочек. Впрочем, похороны не остались у меня в памяти, я ужасно напился. С тех пор я не был в Риме ни разу. Даже когда мне предложили чрезвычайно выгодный контракт и сногсшибательную роль, я моментально отказался, только узнав, что часть съемок пройдет в столице Италии.

Теперь, кажется, судьба решила испытать мои нервы. Мне пришлось приехать в Рим – другого выхода нет. Надо напасть на след похитителей маленькой Терезы Ровиго. Я знал, что мне будет тяжело. Когда самолет приземлился в аэропорту Леонардо да Винчи, я трясся от страха, причем это было так заметно, что стюардессы уверяли, что полет позади и мне нечего опасаться. Они наверняка думали: Кирилл Терц боится летать.

Но Рим не произвел на меня того гнетущего впечатления, на которое я, сознаюсь, тайно рассчитывал. Все эти годы я был уверен, что меня скрутят судороги, едва я окажусь в этом городе. Ничего подобного! Все же с момента гибели Кэтрин прошло очень много лет. А время, как известно, лечит все раны.

Поэтому я был даже несколько разочарован тем, что мне так легко в Вечном городе. Только несколько раз я ловил себя на мысли, что мы могли бы оказаться здесь вместе с Кэтрин. Но эта часть моей жизни в прошлом. Пусть она там и остается. Я до сих пор люблю Кэтрин и виню себя в ее нелепой гибели, но это не значит, что я должен упасть в обморок, приехав в Рим.

Мне удалось ускользнуть от вездесущих папарацци, которые, прознав, что Кирилл Терц пожаловал в столицу Италии, где он не был тридцать лет, собрались в аэропорту, чтобы подкараулить меня и сделать сенсационные фото. Безусловно, популярность среди европейцев мне льстит, однако в этот раз хотелось сохранить инкогнито. Поэтому я, надвинув на лицо кепку и скрывая глаза за солнечными очками, прошел в толпе других пассажиров к выходу. Бедняги журналисты, они ожидали, что такая звезда, как я, непременно воспользуется VIP-привилегиями. Ошиблись!

Я убедился, что никто не узнал в грузном старичке, каким я, собственно, и являюсь, великого мастера перевоплощения Кирилла Терца. Тем лучше! Поэтому, усевшись в такси, я попросил отвезти меня в какой-нибудь расположенный в центре отель средней руки. Я не хотел привлекать к себе внимания.

Расположившись в небольшом, но уютном семейном пансионе, я задумался. Итак, мне известно, что господин Хаммерштейн-старший и его семейство приедут завтра. В качестве их резиденции был выбран знаменитый, столь любимый нефтяными шейхами отель «Эксцельсиор». Что же, у магната неплохой вкус.

Для того чтобы разведать обстановку и убедиться в том, что все еще умею самостоятельно гримироваться, я и нарядился в старика-оборванца и отправился к отелю, который располагался в самом центре Рима.

Так, так, полно туристов, еще бы, период отпусков в самом разгаре. На меня никто не обращает внимания. Я остановился недалеко от входа в отель. По всей видимости, у меня был такой жалкий вид, что один из японских туристов, которые абсолютно все снимают на камеру, положил передо мной на асфальт несколько монет.

Пробормотав нечто нечленораздельное, я поднял деньги. Две десятицентовые монеты. Негусто, сын Страны восходящего солнца, мелькнула в голове жадная мысль. Зато его спутники оказались щедрее, и через полчаса у меня была весьма ощутимая сумма.

Потом появился полицейский, пожилой итальянец с загорелым лицом и седыми волосами. Он вальяжно подошел ко мне и произнес:

– Ты что, старик, не знаешь, что попрошайничать запрещено? А ну-ка, вали отсюда!

Я неплохо понимаю по-итальянски, во времена детства мне пришлось общаться с переселенцами из Сицилии и Неаполя в Нью-Йорке, а с их отпрысками мы часто устраивали всевозможные безобразия. С тех пор миновало больше полстолетия, но кое-какие знания все еще сохранились у меня в памяти.

Не желая вступать в пререкания с представителем закона, я ретировался. На сегодня достаточно: я имею в виду свой внешний облик и гонорар за полчаса бомжевания. Итак, я теперь уверен, что никто не узнает во мне Кирилла Терца.