Эмиль Габорио - Рабы Парижа

Будущее казалось безоблачным.

До свадьбы оставалось две недели.

Мадемуазель де Совенбург хотела успеть за это время окончательно вскружить голову графу и довести его до полного самозабвения. Ей нравилось быть любимой.

Она желала, чтобы Октавий де Мюсидан, этот умный, образованный, добившийся успеха в парижском свете человек безропотно исполнял все ее капризы. Это очень льстило ее самолюбию.

Кроме того, Диана собиралась покорить высшее общество и стать самой яркой звездой на столичном небосклоне. Для этого нужно до тонкостей владеть искусством обольщения. И она упражнялась в нем целыми днями.

Октавий был от нее без ума.

В день свадьбы невеста была ослепительно прекрасна. Ей было приятно, что все смотрят только на нее.

Впрочем, выходя из церкви сквозь почтительно расступившуюся толпу прихожан, она поймала на себе множество неодобрительных взглядов. Длинный язык разгневанной вдовы Руле в считанные дни испортил доброе мнение бевронцев, которое Диана заслужила за многие месяцы бескорыстной помощи бедным.

Еще большая неприятность ожидала ее в замке Мюсидан: управляющим виконта оказался не кто иной, как Монлуи, часто присутствовавший когда-то на ее тайных свиданиях с Норбертом!

Октавий представил управляющего своей жене. Она густо покраснела.

Глядя на смиренного Монлуи, низко кланяющегося своей новой госпоже, Диана уловила в его глазах ту же лукавую искорку, которая так пугала ее у Домана.

"Этот человек не должен здесь быть, — подумала она. — И его здесь не будет!"

Молодая графиня де Мюсидан могла бы просто попросить мужа уволить неприятного ей слугу. Но управляющий может в отместку посоветовать графу де Мюсидану прогнать обманщицу-жену…

Мадам Диана решила добиться своего хитростью: обращаться с Монлуи как можно более ласково и терпеливо ожидать удобного случая.

Долго ждать не пришлось. Октавий был недоволен своим управляющим, который отличался большим рвением в Париже, но в Бевроне иногда целыми днями пропадал у любовницы.

Это была та самая девушка, к которой он водил зимой маркиза Норберта.

Мюсидан не намерен был долго терпеть подобное разгильдяйство и даже возмущенно сообщил об этом мадам Диане, которая, как и подобает любящей жене, была с ним совершенно согласна.

Разговор об увольнении нерадивого управляющего состоялся между молодыми супругами во время прогулки по самым романтическим уголкам Бевронского леса.

— Посмотри, какая чудесная поляна! — воскликнул вдруг Октавий, решив судьбу своего слуги и немного успокоившись.

Диана де Мюсидан огляделась и увидела, что они вышли на обычное место ее свиданий с Норбертом.

— Мне здесь не нравится, — капризно проговорила она.

Муж не стал возражать. Он поцеловал жену и свернул на другую тропинку.

И тут из зарослей выскочила большая собака.

Молодая женщина испуганно вскрикнула, узнав Бруно, охотничьего пса герцога де Шандоса.

Бруно радостно залаял, поднялся на задние лапы и положил передние на плечи Диане, как часто делал когда-то.

— Октавий, на помощь! — взвизгнула мадам де Мюсидан.

Виконт отогнал собаку.

— Вы не очень испугались?

— Очень! — ответила бледная, дрожащая Диана, которая боялась, конечно, не собаки, а проницательности мужа.

Между тем тот внимательно разглядывал Бруно.

Умная, красивая собака скромно сидела в стороне и недоуменно смотрела на молодую женщину, словно спрашивая о причинах ее странного поведения.

— Пес не хотел вам причинить никакого зла, — сказал Октавий.

— Все равно прогоните его!

— Успокойтесь, дорогая, он вас не тронет. По-моему, вы ему нравитесь, — ответил виконт.

Тогда мадам де Мюсидан сама шагнула к Бруно и замахнулась на него зонтиком. Пес вскочил и, думая, что приятельница его хозяина хочет с ним поиграть, забегал вокруг нее, подпрыгивая и визжа от радости.

"Чтоб ты сдох!" — подумала Диана.

— Эта собака вас знает, — сделал виконт вывод из своих наблюдений.

— Меня? Откуда же?

— Вам лучше знать.

— Но я с ней совершенно не знакома!

— Да? Вы уверены?

— Абсолютно! — ответила жена.

В этот самый миг Бруно подбежал и лизнул ей руку.

Диана покраснела и отвернулась, чтобы муж не заметил этого.

— Не может быть! — сказал он.

Октавий достаточно много охотился с собаками, чтобы научиться понимать их поведение.

— Бог его знает, может быть, я когда-то приласкала ее, а она запомнила. Но я все-таки боюсь ее. Идем отсюда скорее.

Господин де Мюсидан не обратил бы на это мелкое происшествие никакого внимания, если бы скучающий без хозяина Бруно не пошел за ними. Возможно, он рассчитывал найти Норберта, идя следом за его подругой.

— Удивительно, — бормотал Октавий, ежеминутно оглядываясь на собаку. Он прогонял непрошеного спутника словами и жестами, даже запустил один раз камнем — ничего не помогало.

Пес упорно шел за ними.

Лес кончился.

Граф увидел работающего в поле крестьянина.

— Послушай! — крикнул он.

— Что угодно вашей милости?

— Не знаешь ли ты эту собаку?

— Знаю, как не знать!

— Чья она?

— Нашего господина, герцога Норберта де Шандоса.

Диана вздрогнула, как от электрического тока.

— Действительно, — сказала вдруг она, — я теперь припоминаю, что ее, кажется, зовут Бруно. Бруно, ко мне!

Пес подбежал.

Диана наклонилась — не столько, чтобы приласкать его, сколько для того, чтобы скрыть свое смущение.

Октавий взял жену под руку и они пошли домой.

Подозрение запало в его душу.

Он не мог объяснить себе сильное волнение Дианы и непонятную привязанность к ней чужой собаки.

Мадам де Мюсидан тоже была встревожена: случай с Бруно показал ей, что опасные сюрпризы подстерегают ее повсюду.

Диана упрекала себя в трусости. Как она, женщина с сильным характером, могла до такой степени растеряться? Если бы она сразу спокойно узнала собаку, то все было бы в порядке!

Неужели это правда, что голос совести может заглушать голос разума?

Её ложь и смущение превратили пустяковую встречу в важное событие.

С тех пор Октавий стал иным: сдержанным и задумчивым. Временами жена чувствовала на себе его испытующий взгляд.

На всякий случай она решила делать вид, что вообще боится собак. Стоило ей увидеть на улице какого-нибудь щенка, как она начинала громко кричать.

Октавий велел держать на цепи всех псов в имении.

Но ничто не помогало. Диана видела, что первая же ее оплошность может превратить его сомнения в уверенность.

Надо было срочно уезжать отсюда.

В самом ее желании покинуть Беврон ничего подозрительного не было: они с Октавием давно решили, что после свадьбы поселятся в Париже.

Как только они оставались наедине, Диана начинала искусно внушать мужу, что жизнь их в Мюсидане полна неприятностей, что опека родителей совершенно невыносима и что они были бы самыми счастливыми людьми, на земле, если бы жили отдельно и вели свое собственное хозяйство.