Сергей Ермаков - Москву ничем не удивишь

— Твой брат не спит что ли совсем? — спросил Краб.

— Спит урывками, — ответил Матвей, — прямо на клавиатуре.

И тут в туалете раздался грохот, а потом сдавленный гортанный звук. Матвей и Краб рванули к двери. Она была заперта изнутри. Матвей схватился за ручку, дернул и ручка оказалась в его руках. Из-за двери доносился хрип и сильный шорох. Краб отодвинул Матвея, размахнулся и кулаком пробил дверь ванной. Потом просунул в полученное отверстие руку и отодвинул задвижку. Каспер висел на перекладине в петле, синел и сучил ногами.

Татьяна очнулась от холода, прикоснувшегося к её скуле и лбу. Он дернулась, открыла глаза и увидела сначала потолок собственной квартиры, а потом продюсера Захожина, который заботливо прикладывал к её лбу завернутый в полотенце лёд. Татьяна оттолкнула его руку, хотя сразу и не вспомнила что именно с ней произошло — сознание возвращалось медленно, она но все же припомнила, что Захожин её предал, поэтому стремительно поднялась на диване, куда её переложили с пола певец и продюсер. У стены, скрестив руки на груди стоял Алмаз, наблюдая за происходящим со стороны. Захожин снова попытался приложить ко лбу Татьяны компресс, но она снова оттолкнула его руку. Продюсер понял, что Татьяна на него сердится и попытался оправдаться.

- Извини, что я сюда этих людей притащил, — сказал он, — я же не думал, что так получится. Насосов этот вроде бы деловой человек, с репутацией, а вишь какие на него отморозки работают. Мне Алмаз ведь тоже десять тысяч долларов должен. Я думал, может быть, под шумок и мне удастся с него долг вернуть…

— Жадная ты скотина, Захожин, — подключился к разговору Алмаз, — вложил в меня десять тысяч баксов, когда узнал, что у меня два миллиона на постановку мюзикла есть. Хотел заработать пятьсот процентов прибыли, да не вышло! Теперь уж ты своих денег не получишь! Гони его, Татьяна, отсюда вон!

Она встала с дивана, пошатнулась от головокружения, Захожин подал ей руку, она оттолкнула её и сказала:

— Пошли вы оба куда подальше! Вот не было печали, так связалась с придурками!

Потом она взглянула в зеркало и вскрикнула от ужаса — вся физиономия в размазанной под носом крови, на скуле разрастается синяк, да и под глазами начинает зреть. Выглядела она, как бомжиха, подравшаяся с коллегой бомжом за пустую тару возле помойки. Еще и затылок трещал от удара о пол, когда ей двинул в лицо Петров.

— Мама родная! — воскликнула Татьяна, щупая себя за лицо, чтобы убедиться, что то, что она видит в зеркале — правда!

— Мне тоже чуть ухо не отрезали, а всё из-за Захожина, который этих козлов сюда притащил! — подключился Алмаз. — Скотина Захожин, из-за каких-то поганых десяти «кусков» готов друзей на живодерню сдать! Чтобы ты подавился этими баксами!

Захожин чувствовал свою вину, ну уж никак не перед Алмазом, который поливал его теперь обзывательствами. Он провинился перед Татьяной, привел в её дом кредиторов Алмаза и досталось самой хозяйке больше всех, а он в это время трусливо отсиживался в коридоре. Алмазу он заткнул бы рот, да хотелось как-то оправдаться перед Татьяной, которая могла на него рассердиться и после этого их сотрудничество, приносящее Захожину неплохую прибыль имело все шансы прекратиться. Лед в полотенце в его руке стал потихоньку таять и капать на пол. Татьяна протянул руку и Захожин отдал ей полотенце. Она приложила его к синяку, села на диван, скрестив ноги и сжавшись в себе.

— Давай уходи отсюда, иуда!!! — прикрикнул на Захожина Алмаз, распоясавшись оттого, что никто не заткнёт его фонтан. — Я бы на твоем месте бежал бы отсюда после того, что ты сделал только бы пятки сверкали! Совести у тебя нет ни грамма!

Алмаз позволил себе даже легонько подтолкнуть продюсера к выходу. И тут уж Захожин не выдержал, вспылил, развернулся и оттолкнул от себя Алмаза. Певец был легче продюсера килограмм на сорок, поэтому отлетел от него, как мячик от стенки и едва удержался на ногах.

— Это кто мне про совесть тут говорит? — закричал на Алмаза продюсер. — Это личность, которая должна денег половине Москвы, мне говорит о совести?

— Вы сами мне деньги давали, — ответил Алмаз, сжимая кулачонки, — когда узнали, что у меня богатый спонсор так и давали! Ручки все хотели погреть на Алмазе. А вот вам всем, а не долги мои!

И тут Алмаз высунул прямо в сторону Захожина фигу и покрутил ей, демонстрируя насколько она хороша. Оба представителя шоу-бизнеса, струхнувшие, когда им пришлось напрямую столкнуться с безжалостным миром выбивания долгов, теперь подсознательно хотели оправдаться за свое унижение и трусость, а на ком им было отыгрываться как ни друг на друге? Захожин схватил Алмаза прямо за фигу одной рукой, а второй рукой за локоть руки Алмаза, рванул на себя и бросил куда попало. Певец не удержался на ногах и полетев в угол, протаранил плазменный экран телевизора Татьяны, который с грохотом рухнул на пол, а на него в довершение упал сам Алмаз. Татьяна встрепенулась, вскочила и с размаху бросила в Захожина полотенцем со льдом.

Кубики льда градом осыпали продюсера, он даже не успел закрыться. Она Вскочила с дивана, увидев как её дорогущий телевизор превращается в лом — ярость благородная вскипела в ней, как волна.

— Вон отсюда оба! — закричала Татьяна. — Чтобы духу вашего тут не было!

Захожин попятился, стряхивая с костюма осколки льдинок, Алмаз стал подниматься, но не удержался на гладкой поверхности экрана, свалился, окончательно доламывая технику. Татьяна была на грани совершения убийства.

— Не стоит горячиться, — попытался успокоить её Захожин, — нужно всё обсудить и возможно мы с вами придем к консенсусу, надо же находить какой-то выход из создавшейся ситуации…

— Выход прямо по коридору! — подсказала ему Татьяна. — И вниз по лестнице! Для меня вас больше не существует! Послезавтра я замажу синяки тональным кремом с пудрой и улечу с отцом в Турцию, а когда вернусь, то постараюсь с вами обоими больше никогда не встречаться! Прошу вас покинуть мою квартиру! Пока еще прошу!

— Но мне же некуда идти! — откровенно возмутился Алмаз, выбираясь из обломков плазменного экрана. — На улице ночь и зима!

— Вот это меня уже больше не волнует, — ответила Татьяна, — выметайтесь вон, пока не вернулся отец. Иначе я попрошу вас выставить вас пинками!

Захожин решил, что и правда сейчас лучше убраться, а с утра прислать Татьяне пышный букет роз с извинениями, а уж после заявиться и самому. А Алмаз испугался, что Краб, вернувшись и увидев на лице обожаемой дочери жуткие синяки, осерчает и оставит такие же синяки на лице Алмаза. Она стали собираться, обуваться и одеваться. Татьяна встала возле двери, готовая распахнуть её, чтобы выпроводить надоевших гостей.