Ксавье Монтепен - Лучше умереть!

— Вы кому-нибудь говорили о том, что собираетесь в Буа-Коломб?

— Никому. И никто не мог знать, в котором часу я буду возвращаться, при каких обстоятельствах и какой дорогой. Я ведь могла нанять извозчика, и непременно бы так и сделала, если бы это не было для меня слишком дорого.

— Что ж, логично, — заметил начальник полиции.

— Стало быть, нам следует придерживаться первой версии, — сказал следователь, — хотя этот нож вызывает у меня все-таки массу сомнений.

— Еще раз повторяю, — вновь заговорила Люси, — нет у меня никаких знакомых мужчин. Я целыми днями сижу здесь одна и работаю, а заходят ко мне только мой жених — мы с ним скоро поженимся — да та славная женщина, которой я теперь обязана жизнью, — мамаша Лизон. Так кто же может ненавидеть меня и за что мне можно мстить? И душа и разум говорят мне, что никакого личного мотива это нападение иметь никак не могло.

— И все же, мне непременно нужно было услышать это из ваших уст, — сказал следователь.

Попрощавшись, представители закона ушли. Люси осталась одна; она нисколько не сомневалась в том, что след, на который напала полиция, ложный. Поскольку ей нужно было съездить к госпоже Опостин, она наняла извозчика. В мастерской уже знали о совершенном на Люси нападении — она сама рассказала об этом хозяйке. И теперь Аманда постоянно твердила:

— Как же мне повезло, что меня с ней не было, когда она отвозила платье этой мэрской супруге! Ведь я могла при этом схлопотать удар ножом в самое сердце!

Как только Люси появилась в мастерской, госпожа Опостин подошла к девушке и обняла ее.

— Ну что, девочка моя, отыскали уже вашего убийцу?

— Нет, сударыня; и я уверена, что они не смогут его найти.

— Почему?

— Минут за пять до того, как я вышла из дома, от меня ушли начальник полиции и следователь… Они, между прочим, уже не уверены в том, что кража была единственным мотивом преступления, и думают, что убить меня пытались из мести или ненависти.

— С чего же они так решили?

— Выяснилось одно довольно странное обстоятельство: накануне преступления, где-то в половине девятого вечера, тот самый нож, которым меня ударили, был куплен неким превосходно одетым господином уже солидного возраста в скобяной лавке на первом этаже того дома, где я живу.

Аманда слушала с обостренным вниманием.

— И в самом деле очень странно! — удивилась госпожа Огюстин. — Лично мне кажется, что представители закона нисколько не ошибаются: все это очень даже смахивает на личную месть.

— Но кто бы мог вдруг так возненавидеть меня? Я ведь никому не мешаю. И за что мне мстить? Разве я кому-то причинила зло?

Тут Аманда вдруг вспомнила, что как-то в мастерскую заходил некий порученец, чтобы навести справки о Люси, и заявила во всеуслышание:

— Это вполне мог сделать какой-нибудь отвергнутый воздыхатель.

Люси, улыбнувшись, заметила:

— Мне никогда не приходилось отвергать кого бы то ни было, ибо единственный, кто объяснился мне в любви, — мой жених.

— Совершенно непонятная история! — прошептала госпожа Огюстин. — Однако самые запутанные клубки рано или поздно все-таки разматываются.

Овид Соливо в образе барона Арнольда де Рэйсса направился с госпожой Амандой к ресторану « Бребан », где их ждал все тот же отдельный кабинет. По пути они вели беседу.

— Чем вы занимались в мое отсутствие, голубушка моя? — поинтересовался Овид.

— Злилась из-за вашего отъезда и скучала по вас. После работы ужинала в одиночестве без всякого аппетита и сразу же отправлялась спать.

— Похвальное поведение! А как дела в мастерской госпожи Огюстин?

— Хозяйка просто завалила нас работой! Везет же ей! Через год сколотит кругленькое состояние и, продав мастерскую, позабудет про все заботы… Кстати, вы же еще не знаете: Люси…

— Что за Люси?

— Та самая мастерица, к которой мы с вами дважды ездили на набережную Бурбонов, 9, хотя вы и оставались каждый раз в карете… ну, она еще потом исчезла. Так вот: ее едва не убили…

Соливо изобразил на лице изумление и тревогу.

— Ах ты, Боже мой, бедная девочка! — воскликнул он. — Едва не убили!

— Да, со страшной силой ударили ножом в грудь. Только благодаря одной из корсетных планок она и выжила!

— И в самом деле просто чудом уцелела. Убийцу поймали?

— Нет.

— Ну что ж, остается лишь поздравить с этим префекта полиции! — издевательски заметил дижонец. — Хорошо же его работнички стараются!

— Но его все равно поймают, — сказала Аманда.

— Вы так думаете?

— Да, и у меня на то есть все основания. Раньше считали, что на Люси напал какой-то местный бродяга-грабитель.

— А оказалось, что это не так?

— Похоже, да. Теперь представители закона придерживаются иного мнения.

Овид содрогнулся.

— Надо же! — живо воскликнул он. — И почему?

— Теперь они считают, что покушались на Люси вовсе не из-за денег.

— А зачем же тогда?

— Чтобы отомстить… из ненависти…

— Вот это да! Но на чем же основано это предположение?

— Они нашли одну улику.

— Улику? — оторопело спросил Соливо.

— Вторую половину ножа, который сломался, наткнувшись на корсетную планку, а на ней, возле ручки, выбит адрес изготовителя; таким образом выяснилось, что нож был куплен накануне преступления, вечером, каким-то благообразным и очень хорошо одетым господином.

Лже-барон смертельно побледнел.

— С сединой в волосах… лет пятидесяти… Но что это с вами? У вас рука дрожит… Вам плохо?

— Нет… нет… ничего страшного… чувствую я себя просто великолепно… — пробормотал Овид, изо всех сил стараясь успокоиться. — Просто ваш рассказ звучит уж очень захватывающе. Так, значит, они считают, что этот благообразный господин собирался убить мастерицу?… И зачем же?

— Еще неизвестно, но скоро все выяснится. Вы только представьте: это чудовище купило нож в той самой лавке, что находится на первом этаже дома, где живет Люси. И может быть, в тот момент, когда я поднималась к ней наверх, а вы сидели в карете. А ведь вы же могли видеть того человека!

— Может быть, и видел; я тогда как раз в сторону скобяной лавки смотрел, — нахально соврал Овид, — но откуда мне было знать, что его следует запомнить?

Аманда, заметив, что голос ее воздыхателя звучит как-то странно, с любопытством посмотрела на него и тут наконец обратила внимание на то, как он сильно побледнел, но не стала его расспрашивать, ибо они уже входили в ресторан. Они устроились за столиком в отдельном кабинете и, как только было покончено с супом из раков, Овид вновь заговорил, возобновив беседу с того самого места, где она оборвалась:

— Значит, теперь они ищут хорошо одетого господина?

— Да.

— А с чего вдруг человеку, явно не принадлежащему к тому отребью, что шастает ночью по дорогам, вздумалось нападать на девушку?